Чеченская рапсодия
Шрифт:
— Скоро свидимся, — пообещал он.
Наверное, хорунжий имел в виду главаря бандитов Мусу, изворотливого кровника, решившего мстить семье Даргановых всеми доступными способами, а заодно и поохотиться за какими-то там сокровищами. Но скорее всего, он грозил сразу всем абрекам, объявивших его братьям казакам и всему русскому народу газават. Он так и не увидел, что вскоре из ворот крепости вылетела стая взбешенных горцев и помчалась к входу в пещеру. То ли их неправильно информировали недобитые дозорные, то ли сами они решили, что тайна прохода под перевалом перестала существовать. В пылу погони они не приняли во внимание то обстоятельство, что во время дождей пройти этим путем было нельзя.
Глава шестая
Наступил последний месяц осени, дороги подморозило, с крыш куреней граблями повисли прозрачные сосульки. В доме сотника Даргана стояла суета, в дальний путь собирали обоих братьев сразу — Захарку и Петрашку. На их отъезде настаивала мать, которой надоели приключения всех троих сыновей во главе с их отцом. Но братья выражали протест, им не терпелось еще разок побывать в ауле, затерянном между суровыми горными вершинами, и поставить точку в споре с чеченской семьей с одинаковой с ними фамилией Даграновы. Петрашка за это время отъелся и превратился в рослого казака с темными глазами и белобрысым чубом над высоким лбом, белокурый Захарка вроде бы совсем забыл про учение, он налился той силой, которая отличает парня двадцати с небольшим лет от восемнадцатилетнего юноши. За обоими табуном бегали станичные скурехи, но оба выражали к ним абсолютное равнодушие. В станице поговаривали, что братья довольствовались ласками вдовых любушек, но кто был к ним поближе, тот знал, что каждый их шаг на учете у прозорливой Софьюшки, тайные мечты которой о судьбе сыновей прятались за семью печатями.
А пока Захарка с Петрашкой наотрез отказывались перекидывать набитые продуктами саквы через холки коней и отправляться в станицу Пятигорскую, откуда до самой Москвы и Санкт-Петербурга под казачьей охраной следовали длинные караваны самого разного люда. Дело было в том, что недавно из похода в турецкие владения вернулись русские полки, и Дарган уговаривал господ офицеров снарядить экспедицию в логово Шамиля.
— Зачем нам лишние хлопоты, — отмахнулся от казачьего сотника армейский начальник в чине полковника. — И вообще, кто такой этот Шамиль, что вы, казаки, так его опасаетесь?
— Ваше высокоблагородие, мы никого не боимся и никогда не боялись. Казаки здесь живут с давних пор, когда тут московского духа и вовсе не было, — вышел из себя Дарган. — Но если Шамиля обуздать, то на всем Кавказе наступит мир и спокойствие.
— Да кто вам такое сказал! — воскликнул полковник. — Азиаты — это гидра о многих головах, если срубить одну, то на ее месте тут же вырастет новая.
— Вырастет, не спорю, — согласился сотник. — А вы прикормите эту самую новую, они все до пешкеша жадные.
— Пешкеш… чихирь… Когда вы научитесь выражаться правильно, — поморщился начальник, потирая убеленные сединой виски. — Поймите, если мы отхватим большие территории у турецкого султана и заселим их русскими, то всякими там шамилями и прочими мамлюками здесь перестанет пахнуть. Они растворятся вместе со своими ордами, как ассимилировались черемисы, пермяки и карелы.
— А до той поры мы будем терпеть набеги абреков? — засверкал глазами Дарган. — Платить им за азиатскую дикость своими добром и жизнями?
— Так устроен мир, который состоит из противоречий. Добро и зло, любовь и тут же ненависть, и так далее, — поучал столичный полковник казачьего атамана станицы Стодеревской. — В нашем случае кто-то работает, а кто-то сидит на шее. Я скажу вам главное, а вы постарайтесь вникнуть в суть: никому из нас необузданные горские племена с их бесполезными скалами не нужны, они интересны только лишь капиталу, то есть, денежным мешкам. Для того, чтобы привозить в эти места оружие, одежду и продукты, взамен же выгребая местные дары природы. И получая за них в цивилизованных обществах опять те же деньги. А деньги эти правят миром. Эдакий круговорот капитала, вы меня поняли?
— Куда уж ясней, — вставая со стула, сдвинул брови сотник. Так продолжалось до тех пор, пока банда разбойников не напала на русскую военную базу и не разнесла ее в пух и прах, вырезав обслугу и прихватив с собой заложников и запасы, заготовленные на зимовку всего войска. Тогда полковник сам приехал к Даргановым и предложил разработать совместную операцию. К тому времени Петрашка крепко стоял на ногах, вместе с Захаркой он готовился отбыть на учебу в столицу. Прознав о скором начале военных действий, братья и слышать не захотели об отъезде, в их сердцах никогда не затухал огонь мести, приобретенный ими вместе с кровью непокорных предков.
Старики говорили, что на их веку Терек лишь однажды покрывался льдом, и было это тогда, когда с неба спустился сам Холод-царь, все остальное время он клокотал точно так же, как и народы, жившие по его берегам. Вот и сейчас русские строители споро наводили переправу через бурный поток, подбирая подходящие для этого бревна и доски.
Казаки под командованием Даргана давно одолели бы преграду вплавь, но сотник понимал, что без серьезного подкрепления и артиллерии горскую крепость не взять. И все-таки, мысля наперед, он отрядил группу разведчиков к входу в таинственную пещеру, которой не пришлось воспользоваться казакам во время дерзкой вылазки, предпринятой ради освобождения Петрашки. В разговорах с полковником на эту тему он напрочь отверг идею перехода через перевал. Ни один человек не сумел бы пробраться сейчас по заоблачной обледеневшей тропе, как невозможно было пройти и по дну ущелья, где грозили неминуемым обвалом снежные лавины.
Вот почему всадники во главе с Панкратом поднялись вверх по течению Терека, переправились через него в самом узком месте и помчались вдоль кромки корявого леса, за которым начинались заснеженные пойменные луга, упиравшиеся в горы, закрывающие вершинами горизонт. Хорунжий здесь уже бывал, но засады казаки не устраивали, терпеливо дожидаясь удобного момента. И он наступил.
Большая часть группы спешилась у сглаженных ветрами валунов, вторая, меньшая, вместе со свободными конями отошла в укрытие. Панкрат вытащил пистолет и закрутился между камнями, за каждым из которых могла оказаться ловушка. За ним поспешал Петрашка, прикрывал хвост отряда Захарка. Узкий и тесный вход в пещеру был замаскирован кустами и завалом каменных осколков, но все равно через него спокойно могла пройти лошадь. Панкрат засмолил факел и осветил нависшие пластами своды, которые тут же засверкали звездами от осевшей на них изморози.
— Я пойду первый, — негромко высказался Петрашка.
— Урядника хочешь заслужить? — покосился на него хорунжий.
— Угадал, но ты стал как мерин — с ленцой, а я еще пока не женатый.
Панкрат покусал конец уса, молча отступил в сторону, а Петрашка споро юркнул в щель и моментально пропал из виду. Время потекло как сыворотка из творога, отжимаемого заботливой хозяйкой, который она оставила для сыра., Казаки присели возле лаза, внимательно прислушиваясь. Тишину нарушали лишь посвист ветра да шуршание тонкой ледяной корки на траве и кустах.