Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы
Шрифт:
В большинстве случаев им удавалось мигом расправиться с подношением, но бывало и так: стоило им поднести рюмку ко рту, как нежданно-негаданно отворялась звуконепроницаемая дверь, и на пороге возникал директор. Они почтительно здоровались с ним, он, глядя на них, отвечал как-то невидяще, товарищ Пухла и доктор Сикора цепенели, чувствуя себя пойманными с поличным, но директор, лишь отдав какое-нибудь распоряжение, тотчас исчезал за дверью — таков был их контакт с руководством, другого пока не предвиделось.
Правда, однажды и им довелось принять участие в одном важном событии. Как-то раз Рене встретил в коридоре летящего на всех парах доктора Сикору:
— Послушай, Иван, кто подает сведения в ЧТК?[27]
— Не знаю, — последовал ответ.
— Редакция отсылает сведения в ЧТК или нет?
— Не знаю, — снова отозвался Рене.
— Послушай, Иван, пойди и составь для ЧТК телеграмму, что в Москву отправляется озвучивающее оборудование. Кайкл введет тебя в курс. Это по распоряжению директора. Когда подготовишь, покажешь мне.
Об озвучивающем оборудовании — изготовляемом на заводе внеочередном заказе для выставки «Пятнадцать лет ЧССР» в Москве — Рене знал, он даже опубликовал статью «Адрес — Москва», однако так и не осмыслил всей важности событий. Задание послать телеграмму в ЧТК преисполнило его особой гордостью. Он мигом разыскал Ван Стипхоута — его-то ведь хлебом не корми, только подкинь что-нибудь этакое. И действительно, стоило Ван Стипхоуту прослышать о том, он тут же доложился женщинам в кадрах, хотя в обычных случаях не испытывал такой потребности:
— Если меня будут спрашивать, скажите, что я пошел телеграфировать в ЧТК!
И друзья развернули широкую кампанию. Они не только составили телеграмму сообразно указаниям завотделом капитального строительства Кайкла, но и решили послать статью «Адрес — Москва» в «Правду»[28] — пусть Братислава знает, с какой масштабностью здесь работают. К статье весьма кстати была бы и фотография. Рене отправился на поиски заводского фотографа, Ван Стипхоут — красивой женщины за конвейером. Так уж принято: изделие фотографируется в руках самой красивой работницы. Фотографа Рене нашел, но пять девушек, которых привел Ван Стипхоут с конвейера, отнюдь не ласкали взора.
— Что поделаешь, царь, — шепнул Ван Стипхоут Рене. — Не мог иначе — сами захотели. Поставим спиной — и баста.
Но и ставить-то было не к чему — озвучивающее оборудование оказалось уже упакованным в ящики.
Текст телеграммы они принесли, согласно распоряжению, в секретариат.
— Дай, Игорь, сливовицы, — завопил Ван Стипхоут уже с порога, — дай домашней, дай же! Видишь, телеграфируем.
На сен раз доктор Сикора налил им без проволочек.
— Обождите здесь, — сказал он и, взяв лист с текстом телеграммы, исчез за звуконепроницаемой дверью. Через минуту выскочил обратно.
— Хорошо, ребята, отправляйте.
Рене взглянул на бумагу, возвращенную доктором Сикорой, и увидел, что директор исправил лишь одно слово: перечеркнул «в утренние» и написал «в послеобеденные».
Итак, даже при столь выдающемся событии, как отправление телеграммы в ЧТК, ни встречи, ни разговора с директором друзья не удостоились.
Однако, задумав посетить директора, Ван Стипхоут и Рене не полагаются на счастливую случайность. Держась того мнения, что счастливых случайностей не бывает, они просят доктора Сикору выяснить у директора, в который день и который час могут быть приняты. Повод для аудиенции вполне конкретен: Ван Стипхоут хочет ознакомить директора с ходом работы над хроникой. А что касается Рене, так он намерен обратиться к директору с просьбой, связанной с жилищным вопросом.
Директор изъявляет согласие принять их. Назначает день и час.
К приему друзья готовятся самым тщательным образом: Ван Стипхоут жаждет показать директору, насколько мудро тот поступил, пригласив для написания хроники именно его, Ван Стипхоута, — а в подтверждение этого собирается прочитать ему несколько абзацев. Только вот задача: где их взять, если до сей поры он занимался главным образом исследовательской работой производственного психолога? Надо написать хотя бы введение к хронике. Ван Стипхоут начинает подыскивать материал, и Рене принимает в этом деятельное участие. Для получения кое-каких данных из истории завода он советует Ван Стипхоуту обратиться и к товарищу Пандуловой.
— Гм-гм, — говорит товарищ Пандулова, — а мы с товарищем Ферьянцем уж было опасались, что над хроникой вы не работаете. Так что же я имею вам сообщить?
Товарищ Пандулова сообщает, Ван Стипхоут записывает.
— Когда в апреле 1945 года Советская Армия освободила Оравщину от гитлеровских захватчиков, горячим желанием оравчан было начать новую жизнь. Но как ее начать? Искать ли работу по белу свету, по-прежнему ли хозяйствовать на своих клочках земли или снова заняться плотогонством? Ведь так повелось исстари.
Рене сидит рядом с Ван Стипхоутом, делает вид, что слушает с интересом, однако нелегко слушать с интересом, когда все так знакомо. Товарищ Пандулова угадывает, о чем думает Рене, и вдруг говорит:
— А зачем я вам все это рассказываю? Возьмите мою статью «Пятнадцать лет свободной жизни на Верхней Ораве», и там все к вашим услугам. Товарищ Рене вам ее даст.
Итак, Ван Стипхоут располагает уже одним превосходным источником.
Из деревенской же хроники он узнает, что Нижняя лежит на 47° географической широты и 37° географической долготы в долине между Остражицей и Прасатином, на высоте 560 м над уровнем моря. Это абсолютно точная информация, и заводская хроника вправе ее использовать. Ван Стипхоут находит здесь и первую историческую запись от XIV века, в которой Нижняя именуется Дольним поселением Тврдошина. Он списывает запись и от 1619 года, свидетельствующую о Нижней как о поселке, подчинявшемся Оравскому замку, и о нижненцах, что были повинны «стоять под ружьем, содержать в исправности замок и его усадьбы, приносить дары в замок, свозить дерево и камень, потребные для его содержания, платить десятину от овец, сдавать поборы с меда, пригонять лошадей для дальних дорог, доставлять господские грамоты, честно служить и обходительно вести себя с владельцем замка и его детьми».
Эти уникальные сведения из деревенской хроники перепечатывают для Ван Стипхоута — по его просьбе — женщины из отдела кадров.
И Рене не бездействует: из статьи товарища Пандуловой и старых подшивок заводской газеты он составляет для Ван Стипхоута наглядную летопись завода, обретающую вид таблицы:
15 июля 1947 г. — в Нижнюю прибыл первый землемер. Никто не пожелал пустить его на квартиру. На так наз. Ровне, где должен строиться завод, наилучшая в округе земля. Селянину, приютившему наконец землемера, остальные жители нанесли телесные увечья. Колышки, всаженные в землю при измерении, ночью были несознательно снесены. Первый бульдозерист работал под охраной милиции.