Чехословацкая повесть. 70-е — 80-е годы
Шрифт:
Рене так и сделал — оценил положительно. А еще что нужно оценить положительно?
Оказывается, самым светлым моментом в подготовке опытной партии была взаимопомощь, только благодаря ей, дескать, и удалось преодолеть все трудности.
Итак, нужно положительно оценить взаимопомощь!
Главный конструктор и главный технолог явно побаивались печатного слова и потому дурачили Рене как могли. А ничего не подозревавший Рене усердно записывал все, что ему говорили.
— Нельзя забывать, что опытная партия для того, собственно, и существует, чтобы определить и устранить трудности, на других предприятиях вообще испытания не проводятся, и недостатки всплывают уже при выпуске продукции, что, конечно, чревато несравнимо большими осложнениями, — морочил журналиста главный технолог.
— Вместо взаимных обвинений, канувших в прошлое, теперь пришло, даже невзирая на ошибки (в конце-то концов, errare humanum est[30]), взаимное понимание, перед всеми нами была единственная цель: получить последний телевизор опытной партии на последнюю операцию, и нам это удалось, — заливал и главный конструктор.
Рене и это записывал, и чем больше была ложь, тем больше она ему нравилась.
— Я лишь пересказал то, что мне сообщили, — оправдывается Рене, узнав, что весь завод над ним потешается: ведь из пятидесяти телевизоров действующими оказались лишь несколько.
А товарищ Пандулова: — Гм-гм.
А что еще она может сказать Рене по этому поводу? Ведь и она говорит только то, что слышала от других. Откуда ей знать, как дела обернутся.
А неделю спустя Рене снова садится в лужу. Его новая содержательная статья посвящена «сходу» с конвейера «Манеса» (кстати, он упоминает здесь и о поддоне, полном конфет, и даже о том, что последний «Манес» был под номером 92 830) и «нарастающему выпуску» новой модели. В статье приводится мнение и молодого технолога, сетующего на то, что конструкторы все еще продолжают усовершенствовать приемники, тогда как производство уже идет полным ходом. Однако, по словам конструкторов, дело касается важнейших изменений, например перемещения конденсатора. Рене цитирует даже оригинальную сентенцию главного конструктора по этому вопросу: «Мы не можем быть бюрократами, для нас качество — прежде всего». А в конце статьи Рене опять-таки не забывает пообещать скорый happy end: «В следующем номере мы ознакомим вас с дальнейшим ходом работ и несомненно сможем сообщить, что множество проблем решено и первые приемники уже прошли весь марафон от начальной операции до экспедиции…»
Но оптимистическая перспектива, начертанная Рене, снова оказывается мыльным пузырем. Ни один приемник не работает! Собственным глазам поверить трудно! В самом деле, только он подумал, что стал разбираться в вопросах производства, как тут же снова убеждается, что ничего в них не смыслит: завод и впрямь меняется день ото дня. Он словно превращается в волшебный горшок, который знай себе варит и варит… Производство идет полным ходом — разве остановишь его, люди ведь должны ходить на работу, а раз ходят, должны и работать. Музыка играет, конвейер движется, что ни минута — с конвейера Д сходит один телевизор, он еще не упакован, да и стоит ли его упаковывать, если он, как и все прочие, с браком. У конвейера, у стен цеха, в коридоре, в уголках складских помещений — всюду горы бракованных телевизоров. Эти скопища, на которые натыкаются все, кто растерянно снует взад-вперед, прозвали «кладбищем». Кладбище непрерывно растет — бракованных телевизоров уже сотни. Им бы уже давно быть в магазинах, а они все еще здесь. План не выполняется — да и как его выполнишь? — а завод, подобно волшебному горшку, знак себе изрыгает телевизоры — разве теперь его остановишь?
На сей раз Рене нечего опасаться, что его высмеют, и смеяться-то особенно некому, для смеха ни у кого нет времени. Народ бранится, спорит. Никому, равно как и Рене, не хочется верить, что подобное возможно. Они убеждены, что где-то произошла какая-то смешная ошибочка, и если эту ошибочку удастся найти и исправить, то удастся предотвратить и катастрофу. Никто, правда, не ищет ошибочки у себя, этого еще не хватало, эта ошибочка ведь попахивает кутузкой, и кто первый признается в первой ошибочке, первым может и угодить в нее. Но чем меньше охоты искать ошибочку у себя, тем трудней ошибочку выявить. Хотя бы потому, что ошибочка не одна, их много, каждый, если бы поискал у себя, какую-нибудь бы да выкопал, и из этих ошибочек вместе получается одна большая общая ошибка.
А что, интересно, думает по этому поводу товарищ директор? За сведениями Рене отправляется к доктору Сикоре.
Доктор Сикора: — Директор в командировке в Румынии.
Рене: — И он уехал при такой ситуации?
Доктор Сикора: — Да нет, почему же. Отпраздновал выпуск последнего «Манеса» и отбыл, когда все еще было в порядке.
Рене: — А как долго он пробудет в Румынии?
Доктор Сикора: — Приедет в последних числах апреля.
Рене: — Вот уж удивится!
Доктор Сикора: — Да, не без того.
Директор Поспишил возвращается из Румынии 24 апреля, и надо заметить — удивление его не столь велико. Кое-что он предвидел еще после истории с опытной партией, а кое о чем информирован по телефону. Больше всего удивляет его, почему не были приняты почти никакие меры. Искали ошибочку, что правда, то правда, денно и нощно искали ее, но при том не заметили, что это не просто ошибочка, а что из многих ошибочек уже сложилась одна большая ошибка. Тут тебе мало ковыряться только в телевизоре, тут необходимы самые решительные меры. Сразу же, 25 апреля, директор останавливает волшебный горшок, то бишь производство, и отдает приказ заступить к конвейеру комплексным бригадам. Из вспомогательных секторов отзываются 42 техника и инженера с целью скорейшего устранения дефектов нового изделия.
Конвейеры уже не изрыгают бракованных телевизоров. Но что директор не в силах остановить — так это время. Пока женщины возле замерших конвейеров вяжут, пока инженеры и техники устраняют дефекты, время бежит, и дефицит в плане изо дня в день растет.
Рене, например, устанавливает, что на 12 мая долг завода государству возрос до 3352 «Ораванов» стоимостью в 6 000 000 чехословацких крон.
Директор предпринимает дальнейшие меры.
В гостиной своей квартиры Рене встречает новых жильцов: они из группы инженеров и техников, приехавших на месяц по договоренности из «Теслы Страшнице».
И так же, как и директору, Рене эти меры кажутся радикальными. Дефекты нового изделия удается-таки устранить. Несколько телеприемников испытываются на местах по трассе Острава — Брно — Нове-Место — Тренчин — Жилина. По поступающим сведениям, телеприемники повсюду работают безотказно. И выполнение плана, словно само по себе, начинает постепенно налаживаться.
Директор облегченно вздыхает: чем черт не шутит, может, еще и наверстаем упущенное! Откладывается отпуск в масштабах всего завода, покрывается дефицит. Администрация, ОЗК КПС, ЗК РПД и ОЗК ЧСМ[31] обращаются с совместным призывом к коллективу покрыть его, и призыв подхватывается.
А Рене что? И Рене снова переходит в статьях на более бодрый тон.
Однако радость преждевременна. Плановые показатели снова снижаются. А если порой и повышаются, то ненадолго: не успеешь оглянуться — снова спад. В телевизорах обнаруживаются новые дефекты. К счастью, отправка изделий еще не началась — хотя и полагалось бы ей начаться.
Наконец 26 мая все технические неполадки, похоже, устранены, и завод готов приступить к серийному выпуску продукции. Директор дает указание постепенно отзывать инженеров и техников с производственных участков на прежние рабочие места. Настало время, когда их способности завод предпочитает использовать по прямому назначению. Коллектив опытников выступает с инициативой создать пост «технической чести». До тех пор пока не нормализуется производство, рабочие и техники на этом посту в свободное от работы время будут отлаживать бракованные телевизоры, лежащие на «кладбище».