Человек из Санкт-Петербурга
Шрифт:
Добежав до последней лестничной площадки, он остановился, тяжело дыша. У входа показалась фигура в синей полицейской форме. Резко повернувшись, Феликс бросился вглубь лестничной площадки. Попытался поднять раму оконца. Но та не поддавалась. Сильнейшим ударом он раскрыл ее. Услышал позади себя топот бегущих ног. Взобрался на подоконник, перевесился на другую сторону, секунду повисел на руках, оттолкнулся от стены и вывалился наружу.
Он упал в высокую траву железнодорожной насыпи. Справа от него, через забор торговца стройматериалами, перепрыгивали двое. Слева от него раздался выстрел. К окошку, из которого только что выскочил Феликс, подбежал полицейский.
Феликс бросился по насыпи к путям.
Их было четыре или пять. Вдали завиднелся поезд. Казалось, он двигался по дальним путям. На секунду Феликс застыл, страшась перебегать рельсы перед самым поездом. Затем опрометью бросился вперед.
За ним мчались двое, что выскочили из двора торговца, и еще один, бежавший от «Дома Монреаль». Чей-то голос слева от него закричал:
– Очистить линию огня!
Из-за троих преследователей Уолдену было трудно как следует прицелиться.
Феликс оглянулся через плечо. Преследователи отстали. Раздался выстрел. Он помчался зигзагами, пытаясь увернуться. Поезд был совсем уже близко. Он слышал его свисток. Прогремел еще выстрел. Он резко рванул вбок, споткнулся и упал на последнюю пару рельс. В ушах его отдавался жуткий грохот. Он увидел мчавшийся прямо на него локомотив. Каким-то конвульсивным движением он смог катапультироваться с железнодорожного полотна на дальнюю полосу гравия. Над его головой с ревом пронесся поезд. На какую-то долю секунды мелькнуло лицо машиниста, бледное, испуганное.
Феликс встал и побежал вдоль насыпи.
Стоя у забора, Уолден смотрел на проходивший поезд. К нему присоединился Томсон. Полицейские, бросившиеся к железнодорожному полотну, остановились в беспомощности у последнего пути, дожидаясь, пока пройдет поезд. Казалось, это будет длиться вечно.
Поезд промчался, но Феликса они не увидели.
– Мерзавец удрал, – проговорил один из полицейских.
– Черт бы его побрал, – выругался Томсон.
Уолден повернулся и пошел к автомобилю.
Феликс свалился у дальнего края стены, оказавшись на бедной улочке из стоявших в ряд маленьких домиков. В довершение всего он плюхнулся прямо в ворота импровизированного футбольного поля. Кучка мальчишек в больших кепках прекратила игру и удивленно уставилась на него. Он помчался дальше.
Через несколько минут мальчишки сообщат о нем полицейским, находящимся на дальнем конце пути. Те прибегут искать его, но будет уже поздно: к тому времени, когда они начнут поиски, он окажется не менее чем в поломили в сторону от железной дороги.
Он бежал, пока не добрался до оживленной торговой улицы. Там, не раздумывая, вскочил в омнибус.
Итак, ему удалось бежать, но сильнейшее беспокойство не оставляло его. Подобные опасные ситуации случались с ним и раньше, но прежде он никогда не ощущал страха, не впадал в панику. Он вспомнил, что за мысль пришла ему в голову, когда он скользил вниз по крыше: я не хочу умирать.
В Сибири он утерял способность испытывать страх. Теперь это чувство вернулось. Впервые за многие годы он хотел остаться в живых. «Я снова становлюсь человеком», – подумалось ему.
Из окна омнибуса он глядел на жалкие улицы юго-восточного Лондона, размышляя, смогли бы вот эти замызганные детишки и женщины с бескровными лицами распознать в нем заново рожденного.
Это было настоящей катастрофой. То, что сейчас произошло с ним, лишит его решительности, помешает осуществить задуманное.
«Мне страшно», – подумал он.
Я хочу жить.
Я хочу вновь увидеть Шарлотту.
Глава 11
Феликс был разбужен звоном первого утреннего трамвая. Открыв глаза, он наблюдал, как тот проезжал мимо, рассыпая вокруг яркие синие искорки от проводов. Трудовой люд, уборщики, носильщики, ремонтники дорог, спешили на свои рабочие места, куря и позевывая. В окнах трамвая виднелись их сумрачные лица.
Невысокое солнце ярко светило, но Феликс находился в тени Моста Ватерлоо. Он лежал на тротуаре головой к стене, завернувшись газетами. Сбоку от него расположилась дурно пахнущая старуха с красной физиономией пьянчужки. Она производила впечатление толстухи, но Феликс разглядел ее тощие грязноватые ноги, почти скрываемые платьем и высокими мужскими ботинками. Из этого он заключил, что полнотой она обязана несколькими слоями напяленной на себя одежды. Феликсу старуха понравилась: вчера вечером она развлекала местных бродяг тем, что учила их, как в просторечье называются различные части тела. Феликс повторял за ней эти слова, и все кругом хохотали.
С другого его бока помещался рыжеволосый паренек из Шотландии. Для него спать на улице было настоящим приключением. Мальчишка был крепким, задиристым и веселым. Глядя сейчас на его спящее лицо, Феликс заметил, что у того еще и усы не пробились – так юн он был. Что же с ним будет, когда наступит зима?
Их было около тридцати, лежащих вряд на тротуаре, головами к стене и ногами к проезжей части дороги, прикрывающихся старыми пальто, мешковиной, или же просто газетами. Первым зашевелился Феликс. Не умер ли кто из бродяг этой ночью, подумалось ему.
Он поднялся. После ночи, проведенной на уличном холоде, все тело его ныло. Из тени моста он вышел на солнце. Сегодня он встречается с Шарлоттой. Но как же он грязен, да и несет от него, как от бродяги. Он подумал было искупаться в Темзе, но вода в реке казалась еще грязнее. Тогда он отправился на поиски городской бани.
Он нашел одну такую на южном берегу реки. На двери висело объявление о том, что заведение открывается в девять часов. «Как это типично для социал-демократической администрации», – подумал Феликс. – «Строят баню, чтобы рабочие могли содержать себя в чистоте, но открывают ее в те часы, когда все уже на работе».
Он позавтракал у чайного киоска около вокзала Ватерлоо. Ему ужасно захотелось бутербродов с яичницей, но они ему были не по карману. Поэтому он, как обычно, взял лишь чай и кусок хлеба, сэкономив деньги на газету.
После ночи, проведенной в обществе бродяг, он чувствовал себя словно прокаженный. Смешно, подумал он, ведь в Сибири он радовался, когда удавалось спать в свинарнике – там всегда было тепло. Вполне понятно, почему сейчас он все воспринимал по-другому – ведь он собирался на свидание с собственной дочерью, а она будет сверкать чистотой, благоухать духами. На ней будет шелковое платье, перчатки, шляпка, возможно, она возьмет и зонтик от солнца.