Человек из Санкт-Петербурга
Шрифт:
В одной из гостиных, где тихо играл струнный квартет, она столкнулась со своей невесткой Клариссой. Они заговорили о своих дочерях, и Лидия испытала тайное удовлетворение оттого, что у Клариссы были поводы ужасно беспокоиться за Белинду.
– Я не против того, что она покупает себе сверхмодные одежды и демонстрирует лодыжки, и не возражала бы против ее курения, если бы она не выставляла этого напоказ, – сказала Кларисса. – Но ведь она ходит в самые злачные заведения слушать этот негритянский джаз, а на прошлой неделе даже отправилась на боксерский матч?
– Разве ее никто не сопровождает?
Кларисса вздохнула.
– Я сказала ей, что она может ходить безо всяких дуэний, если идет куда-то в обществе знакомых нам девушек. Теперь я понимаю, что допустила ошибку. А Шарлотту, вероятно, всегда кто-то сопровождает?
– Теоретически, да, – сказала Лидия. – Но ведь она ужасно непослушна. Как-то раз даже потихоньку выскользнула из дома и отправилась на митинг суфражисток.
Лидия вовсе не собиралась рассказывать Клариссе всю постыдную правду, а выражение «митинг суфражисток» показалось ей более приемлемым, чем «демонстрация». – Шарлотта проявляет интерес к самым неподходящим для светской леди вещам, например, к политике. Не понимаю, где она набирается таких идей? – пожаловалась Лидия.
– И меня то же самое беспокоит, – проговорила Кларисса. – Белинду всегда воспитывали на самой лучшей музыке, самых полезных книгах, в строгости и дисциплине... просто диву даюсь, откуда в ней эта тяга к вульгарному? А хуже всего то, что я не могу убедить ее, что волнуюсь о ее счастье, а не о своем.
– О, я так рада слышать от тебя эти слова! – воскликнула Лидия. – Я чувствую абсолютно то же самое. Шарлотте кажется, что в том, как мы стараемся оградить ее от всего дурного, есть нечто фальшивое и глупое.
Она вздохнула.
– Надо скорее выдать их замуж, пока они не натворили бед.
– Совершенно верно. У Шарлотты уже есть поклонник?
– Фредди Шалфонт.
– О, да, я слышала об этом.
– Он даже готов говорить с ней о политике. Но боюсь, он ее мало интересует. А как с Белиндой?
– Проблема прямо противоположная. Ей нравятся все эти молодые люди.
– О, Боже!
Рассмеявшись, Лидия прошла дальше. Настроение ее немного улучшилось. Ведь Клариссе, как мачехе, было в каком-то отношении труднее, чем Лидии.
«Наверное, я должна за многое быть благодарной Господу», – подумалось ей.
В следующей гостиной она увидела графиню Мидлсекс. На подобных приемах обычно люди стояли, графиня же предпочитала сидеть, допуская до себя людей ее круга знакомых. Лидия подошла к ней как раз в тот момент, когда от нее удалялась леди Гей-Стивенс. – Полагаю, Шарлотта оправилась после головной боли? – задала вопрос графиня.
– Да, вполне. Благодарю вас за участие.
– О, не стоит благодарности, – заметила графиня. – Дело в том, что мой племянник видел ее в четыре часа в Национальной Галерее.
В Национальной Галерее? Боже, что она там делала? Значит, дочь снова удрала. Но Лидия вовсе не собиралась давать понять графине, что Шарлотта столь непослушна.
– Она всегда любила искусство, – сымпровизировала Лидия.
– Она была там с мужчиной, – съехидничала графиня. – Должно быть, у Фредди появился соперник.
«Ну, негодная девчонка!» – Лидия с трудом сдерживала ярость. Вслух же проговорила:
– Да, именно так.
– Кто же он?
– Так, один из их компании, – в отчаянии выдавила из себя Лидия.
– О, нет же, – возразила графиня с коварной усмешкой. – Это был мужчина около сорока в твидовой кепке.
– В твидовой кепке!
Лидия понимала, что ее сейчас унизили, но ей было все равно. Кто это был за мужчина? О чем вообще думала Шарлотта? Что станет с ее репутацией?
– Они держались за руки, – добавила графиня с насмешкой, обнажая гнилые зубы.
Лидия больше не могла делать вид, что все в порядке.
– О, Боже! Что еще натворила моя дочь! – воскликнула она.
– В мое время традиция дуэний как раз и помогала предотвращать подобное, – заявила графиня.
Внезапно Лидия почувствовала злость из-за того, что старуха так радовалась произошедшей катастрофе.
– Это было сто лет тому назад, – резко бросила она графине и ушла.
Мужчина в твидовой кепке! Держались за руки! Сорокалетний! Все это было слишком ужасным. Кепка означала, что он из рабочего сословия, возраст выдавал в нем распутника, а то, что они держались за руки, говорило о том, что дело зашло далеко, может быть, слишком далеко.
«Что я могу поделать», – горестно думала она, – «если ребенок уходит из дома без спроса? О, Шарлотта, Шарлотта, ты даже не представляешь, что ты с собой творишь!»
– Так на что же похож матч по боксу? – спросила Шарлотта Белинду.
– Ужасно захватывающее, но и страшное зрелище, – ответила Белинда. – Двое здоровенных мужчин, одетые только в трусы, стоят там и пытаются избить друг друга до смерти.
Шарлотта не могла представить себе, что это может быть захватывающим.
– По-моему, это отвратительно.
– Я так разволновалась, – тут Белинда понизила голос, – что почти позволила Питеру Зайти Слишком Далеко.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты понимаешь. После матча, в машине, по пути домой. Я позволила ему поцеловать меня и все такое прочее.
– Что значит: все такое прочее?
– Он поцеловал мне грудь, – прошептала Белинда.
– О, – Шарлотта недоуменно нахмурилась. – И это было приятно?
– Божественно!
– Ну, ну.
Тут Шарлотта попыталась представить себе, как Фредди целует ей грудь, и ей стало ясно, что ничего божественного она бы при этом не испытала. Мимо прошла маман со словами:
– Мы уезжаем, Шарлотта.