Человек, который улыбался
Шрифт:
– А ты что скажешь?
– Я пытался тебя отговорить. Я и сейчас думаю, что тебе следовало выбрать другую профессию.
– Наверное, этого уже никогда не будет, – сказал Валландер. – Мне уже скоро пятьдесят. Так и останусь полицейским до конца жизни.
Гертруд вышла на крыльцо и позвала ужинать.
– Не думал, что ты помнишь Антона и этого поляка, – сказал отец, когда они вышли из студии.
– Это одно из самых ярких детских воспоминаний. А знаешь, как я называл людей, которые приезжали за твоими картинами?
– Скупщики.
– Я знаю. Но для меня они были Шелковыми Валетами.
Отец
– Хорошее название, – сказал он сквозь смех. – Так оно и было. Шелковые Валеты.
Они попрощались у крыльца.
– Ты не передумал? – спросила Гертруд. – Еды на всех хватит.
– Мне надо работать, – сказал Валландер. Ведя машину сквозь осеннюю тьму, он пытался понять, что же в отцовском поведении напоминает ему его самого. Но так и не понял.
Утром в пятницу 5 ноября Валландер пришел на работу в начале восьмого выспавшимся и полным энергии. Он захватил в столовой кофе и почти час занимался подготовкой утренней оперативки, назначенной на восемь. Он разложил все имеющиеся факты в хронологическом порядке, систематизировал их и попытался представить схему дальнейшей работы. Он рассчитывал, что и его сотрудники вчера тоже не теряли времени даром, что им удалось узнать что-то, что может облегчить дальнейший ход следствия.
Его по-прежнему не оставляло ощущение, что они должны спешить. Гибель двух адвокатов была лишь надводной частью айсберга, он чувствовал, что дело гораздо глубже, чем он поначалу предполагал, и эта глубина пугала его. Они все еще топчутся на месте.
Он отложил ручку, откинулся в кресле, закрыл глаза и тут же оказался на берегу Скагена. Берег лежал перед ним, погруженный в густой туман. Где-то в тумане был и Стен Торстенссон. Валландер пытался увидеть то, что происходит за спиной Стена, увидеть людей, последовавших за ним в Данию, чтобы узнать, о чем он будет говорить с бывшим полицейским Валландером. Они были где-то совсем близко, за гребнями песчаных дюн, невидимые и настороженные.
Он вспомнил гулявшую с собакой женщину. Может быть, это она? Или девушка-официантка в Музее искусств? Нет, все же нет. Они были там, в тумане, но ни Стен, ни Валландер их не видели.
Он посмотрел на часы – пора идти на совещание. Собрал разбросанные по столу листки, поднялся и вышел из комнаты.
Совещание продолжалось целых четыре часа. Валландер все более укреплялся в чувстве, что они пробили стену, нащупали какую-то систему, пусть даже еще и не настолько понятную, чтобы появились конкретные подозрения. Постепенно все согласились, что все, что произошло, вряд ли носит характер случайных совпадений, что существует несомненная связь между событиями, пусть пока неясная. Когда все уже были окончательно утомлены, когда в комнате для совещаний стало нечем дышать и Сведберг пожаловался на головную боль, Валландер взял слово, чтобы подвести итоги.
– Мы теперь должны, как археологи, копать и собирать самые ничтожные черепки, – сказал он. – Наверняка следствие займет много времени. Но рано или поздно все встанет на свои места, и мы решим эту задачку. Сейчас важна тщательность. Мы уже наткнулись на мину, и можем еще
Четыре часа подряд они знакомились с материалом, обсуждали, оценивали и шли дальше. Они рассматривали мельчайшие детали с разных сторон, пытались дать различные толкования одного и того же события. Это был решающий момент следствия, тот пункт, из которого, если допустить ошибку, можно двинуться в совершенно неверном направлении. Необъяснимые на сегодняшний день противоречия должны служить поводом для размышлений, а не упрощений и поспешных, непродуманных выводов. «Время моделирования, – подумал Валландер. – Мы строим несчетное количество моделей, и вовсе не надо торопиться разбирать их – надо строить другие, не отбрасывая эти. Все эти модели имеют один и тот же остов».
Скоро месяц, как Густав Торстенссон погиб на вязкой пашне у Брёсарпских холмов. Десять дней назад Стен Торстенссон приезжал в Скаген и через пару дней был убит в своем офисе. Это и есть то, из чего надо исходить, и они все время возвращались к этим двум ключевым событиям.
А оперативка началась с того, что слово взял Мартинссон.
– Криминалисты говорят, что им удалось установить тип оружия, из которого был убит Стен Торстенссон, – сказал он и помахал листком бумаги. – Одна деталь – по крайней мере одна – обращает на себя внимание. Пусть Свен расскажет.
– Он был убит девятимиллиметровыми пулями, – продолжил Свен Нюберг. – Пули стандартные. А вот оружие… эксперты по оружию считают, что это был итальянский пистолет марки «бернаделли практикл». Не буду вдаваться в детали, почему они так думают – это чисто технический вопрос. Менее вероятно, но тоже возможно, что это «смит и вессон», модель 3914 или 5904. Но скорее всего – «бернаделли». Этих пистолетов в Швеции очень мало. Зарегистрировано всего около пятидесяти штук. Сколько их ввезено незаконно, никто, конечно, не знает. Допустим, еще штук тридцать.
– И что это значит? – спросил Валландер. – Кто пользуется итальянскими пистолетами?
– Тот, кто хорошо знает оружие и выбирает его вполне сознательно.
– Надо понимать, что это мог быть какой-то зарубежный киллер?
– Может быть, – сказал Нюберг. – Ничего невозможного в этом нет.
– Мы просмотрим базу данных на владельцев «бернаделли». На сегодняшний день можно твердо сказать, что никто пока о краже такого пистолета не заявлял.
– Номера на той машине, что ехала за вами, и в самом деле украдены, – продолжил Сведберг. – Их сняли с «ниссана» в Мальмё. Ребята из Мальмё помогают. Они нашли в «ниссане» довольно много отпечатков пальцев. Но на это, по-моему, особо рассчитывать не стоит.
Валландер кивнул. Сведберг смотрел на него вопросительно.
– Что-нибудь еще?
– Ты же просил меня заняться Куртом Стрёмом.
Валландер коротко доложил о своем посещении Фарнхольмского замка и встрече с бывшим полицейским.
– Курта Стрёма никак не назовешь украшением наших рядов, – сказал Сведберг. – Его связи со скупщиками краденого можно считать доказанными. То, что он много раз предупреждал бандитов о полицейских облавах, доказать не удалось, но это, скорее всего, так и есть. Его, конечно, уволили, а дело, как всегда, замяли.