Человек. Образ и сущность 2016. Гуманитарные аспекты. Информационный универсум и самосознание современного человека
Шрифт:
В свое время в подобную же монотонную атмосферу современного ему буржуазного общества с его бездуховностью и лицемерной моралью, перед лицом «растекания» качественного содержания человека, в неподготовленное сознание филистерского мещанского большинства Ф. Ницше буквально вбрасывает свою идею и созданный им образ сверхчеловека. Эпатируя и даже шокируя обывателя непривычной резкой определенностью, полемически заостряя качества своего героя, Ницше рисует образ, сразу ставший как бы вызовом обществу, в котором многие были склонны с некоторым опасением усматривать определенные черты античеловека… Однако истинный смысл его идеи сверхчеловека был направлен все-таки против подобного неадекватного понимания созданного им образа как представляющего его героя античеловеком. Желая создать образ человека активного и ответственного, Ницше в некой эпатирующей, хотя как бы и в неявной, непрямой форме ставил вопрос о качестве современного ему человека, о его способности быть и оставаться человеком в сложных обстоятельствах и неблагоприятных (при всяком возможном способе толкования) условиях, имея в себе и являя миру внутреннюю твердую духовную основу для сопротивления и действия. Герой Ницше представлен несколько тенденциозным способом отчасти еще и потому, что именно в сравнении с его сгущенными, гипертрофированными характеристиками публике будет легче прийти к адекватному пониманию истинной сути и смысла как реально сущего, так и реально должного.
Наименованием
В существующей ситуации, когда разговор о человеке, его содержании, его возможности (и необходимости) выступить в качестве творческого сверхчеловека становится неизбежен, хотелось бы обратить внимание на особое, хотя порой весьма неявно (или сложно опосредованно) выступающее, этическое измерение содержания сложной проблемы сверхчеловека. В частности, на существенное различие между понятием «сверхчеловек», ницшевским образом сверхчеловека или фрейдистским термином «сверх-Я». Если ницшевский образ полемически, даже вызывающе заострен 1 в некоторых своих проявлениях (хотя это не столько аморальность, как считают некоторые, сколько порой специфически экзальтированный имморализм), то понятие «сверх-Я», во-первых, авторитарно и самоцентрировано, во-вторых, несмотря на ожидаемое содержание, этот термин во всей внутренней природе человека главным образом учитывает отнюдь не сверх– , но как раз до– , т.е. бессознательные и предсознательные побуждения и обусловленности. В целом все такие и подобные им аспекты создают определенные трудности для адекватного понимания и современного человека, и человека выступающего (готового или даже должного выступить) ему антиподом, который заявляется как сверхчеловек 2 .
1
Философия Ницше неизменно облачена в боевые доспехи, демонстрируя подчас экстатическую стремительность и натиск. Его позиция выступает своего рода антитезой взвешенной позиции весьма уважаемого им Гёте, который как бы увещевает: «Но ввысь не надо / Без меры влечься! / Смотри, не падай, / Не изувечься…».
2
Более подробный анализ этой проблемы, понятия сверхчеловека и его освещения в литературе см.: (Самохвалова, 2015).
Определенную трудность в трактовке проблемы сверхчеловека представляет также то, что в самом значении этого понятия, кроме необходимо конститутивных этических коннотаций, присутствует и ощутимая смысло-понятийная двойственность, и потому необходимо указать, когда эти два значения уравновешиваются, а когда разводятся, ибо начинают обозначать разные направления движения мысли (а возможно, и связанные с этим направления предметной активности). Так, в первом случае понятие «сверх» означает высшую степень присутствия какого-либо качества, например: сверхточный (предельно точный), сверхпрочный (максимально прочный) и т.п. – внутри тех рамок, которые определяют идентичность объекта, его принадлежность к классу аналогичных объектов. Во втором случае понятие «сверх» означает как бы преодоление самого этого качества через превосхождение его в устремленности к иному, более высокому одновекторному качеству, уровню или состоянию; в этом случае качество выходит за рамки, за пределы идентифицирующего его определения, занимая место «над»; например, сверхурочная работа (за пределами отведенного времени), сверхрешение, т.е. нахождение решения, выходящего за рамки возможно предполагаемых вариантов. Так, можно подниматься над собой; над какими-то людьми; над обстоятельствами; над внешней природой; над своей собственной природой. Иными словами, существует некое методологическое различение между процессами изменения и преобразования; так, при изменении – в любой его степени – объект остается тождественным сам себе, т.е. хотя и измененным, но тем же самым, тогда как при преобразовании объект становится другим, иным в целом, способным к отрицанию своего прежнего не только состояния, но и даже самого бытия.
Поэтому проблема во многих отношениях оказывается достаточно сложной, ибо предполагает необходимое приобретение человеком и многих качеств, которые в определенной степени изменяют его прежний статус, но одновременно важно, чтобы чаемый многими поколениями мыслителей-мечтателей, романтиков и максималистов высший человек, сверхчеловек 3 не оказался при этом неким вышедшим за пределы всего человеческого созданием (а может быть, даже уже и своего рода монстром, узурпатором, терминатором и т.п., ведь не случайно такие создания все чаще фигурируют и в современных произведениях искусства и тем более в судебной хронике). Иными словами, изменившись, сверхчеловек должен оставаться человеком в своем максимально возможном, усовершенствованном и как бы облагороженном человеческом качестве. Более того, человек и тем самым человечество, по мнению А.Г. Маслоу, необходимо должны становиться лучше, иначе они окажутся стерты с лица земли или будут жить под постоянной угрозой исчезновения (Маслоу, 1997, с. 32).
3
Можно сказать, что при всем различии представленных – и содержательно, и художественно – образов героев и «Мцыри» М.Ю. Лермонтова, и «Казнь Степана Разина» Евг. Евтушенко, и «Заповедь» Р. Киплинга – это в определенном смысле песни о сверхчеловеке.
В связи со всем этим, в частности, представляется актуальным и установочно важным разговор об аутентичной природе человека и о конститутивных ее составляющих, о возможности определить меру присутствия того или иного качества в его норме и в случаях ее превосхождения, о нравственно-этической оценке характера и цели подобного превосхождения. При этом становится все более актуальным способ самого понимания характера необходимого «превосхождения»: сверхчеловек возникает, когда человек возвышается до него, преодолевая в себе все человеческие недостатки и ограничения; или же когда он начинает презирать в себе все человеческое вообще как слабость и ограниченность, пытаясь освободиться от всех привязок к человеческому как природному (т.е. тем самым как бы косно-пассивному и заземленному), когда естественному предпочитает искусственное (считая, как герой известного романа Е. Замятина «Мы», идеалом «машиноравность», т.е. объективность, предсказуемость, надежность, отсутствие чувств и фантазий). Или же все-таки – когда, отвергая искусственное, он культивирует и «гиперболизирует» положительное естественное, видя в его усилении и развитии единственный адекватный источник реализации возможного человеческого потенциала. До каких пределов человек может «дополняться» искусственным, чтобы остаться творчески живым и саморазвивающимся?
Представляется, что все такие варианты – с их достоинствами и недостатками – следовало бы осмыслить для продолжения разговора о возможном развитии (вопроса о наличии или даже, может быть, необходимости границ для него) потенциала человека, о характере и способе этого развития, о расширении человеческих возможностей в мире – о собственно человеческих возможностях, а не своеобразных их «заменителях» или искусственных усилителях. Ведь если вернуть слову «сверхчеловек» его настоящий смысл, а не его идеологизированные (порой и отчетливо демонизированные) тем или иным историческим опытом и соответствующими интенциями употребления варианты значения, то смысл программы сверхчеловека вполне можно понимать как вектор утверждения перспективы развития человека против тенденции его перерождения в процессе инерционного «расслабления», если, принимая парадигму истолкования мира как неизбежно, удобно и естественно саморазвивающегося в направлении к упорядочению и гармонии, включать в нее и человека как своего рода объект.
Однако не все, что удобно и естественно для мира, является таковым же и для человека; иначе проблематичным и даже сомнительным и оказалось бы, и выглядело бы само возникновение человеческой культуры, человеческого творчества, являющегося «самовольным» проявлением человека, захотевшего через «непослушание» противопоставить существующему окружающему миру – мир, созданный (или переделанный) творческим воображением человека, собственной его волей и деятельностью. Творчество – как идентифицирующий человека вид деятельности, особый (своего рода антропогенный, человекотворческий) процесс, и создавшая его особая способность, и характеризующее его особое качество – определяет то, что человек находится (может находиться) в процессе постоянного и непрерывного самоизменения. Творя свой мир, он творит и нового себя – в динамическом процессе творческого самостановления, когда бытие и становление идут параллельно, взаимообусловливая друг друга в своем развитии. В самом деле, человек – в отличие от остальных живых существ – способен к творчеству себя, к самопостроению, самосозиданию, самовоспитанию, саморазвитию и т.д. Человек, «достигший» представления о сверхчеловеке, задумывается о таком образе своей жизни, когда он может наиболее полно и гармонично воплотить свою человеческую природу в ее самобытно-творческом проявлении, реализованном в настоящем и устремленном в будущее. Человек принципиально выступает как субъект в отношениях с миром.
Ведь если самоорганизация в природе – это своеобразное творческое движение самой вечной природы в сторону экономности выражения и целесообразности формообразования, то человек – на своем сознательном уровне – не может лишь пассивно вписаться в естественно движущийся и даже вполне рационально объяснимый природный процесс. Человек как не только представитель рода, но как индивид, осознающий себя и способный к волеизъявлению, осуществляет собственную сознательную творческую стратегию – не полагаясь на пассивную эволюцию, но активно участвуя в процессе своего самоосуществления, реализации в себе высшего человека. Программа сверхчеловека – это утверждение стратегии развития собственно человека против тенденции к его возможному исчезновению из бытия, растворению в пассивной биомассе или же в непредсказуемом по последствиям том или ином гибриде с теми или иными видами и формами неживого. Иными словами, когда мы ставим проблему, мы обычно обозначаем пространство и уточняем смысл обсуждаемого, предполагая некоторую его безусловность и помещая его в контекст объективного разворачивания его бытия. Сверхчеловек понимается нами в развивающемся пространстве родового понятия «человек», но, будучи целеполагаем и формируем в своем бытии как индивида, он извлекает (выбирает) из своих внутренних глубин и из внешнего бесконечного континуума возможностей все, что представляется ему необходимым для осуществления, оформления и выражения своей мыслимой им сверхчеловеческой сущности. Р. Генон, например, развивающий понятие об «универсальном человеке», природа которого необходимо причастна Небу и Земле, различает «человека истинного» и «человека обыкновенного» (т.е. лишь как бы возможного). Сверхчеловек в его подходе предстает как достижение полноты проявления собственно человеческой природы и человеческого состояния, следовательно, предполагает возможность интегральной реализации его человечности (Генон, 2004, с. 172).
В то же время обычный, распространенный в современном социуме массовый человек, в котором, как уже говорилось выше, процесс массовизации, «преодолев» количественную фазу, перешел в определяющую его качественную, взятую в ее бытовом выражении (так что многие современные авторы – как представители масскультовского направления, так и постмодернисты – предпочитают говорить не просто о массе, но уже именно о толпе как скоплении атомизированных индивидов), вряд ли способен будет произвести из себя сверхчеловека. Проблематично говорить не только о возможности гармонического развития такого человека (достижении полноты состояния) и возможности гармонического его единства с другими людьми и миром (достижении полноты бытия), но и о его способности, что называется, «держать позитивное усилие» в противостоянии искаженным представлениям о возрастании свободы современного человека, для которого оказывается возможен отказ от культурных норм и установлений, когда представляются равнозначными любые взгляды и убеждения, что странным образом истолковывается как возрастание свободы. Правда, Ю.М. Лотман в свое время определил эту тенденцию – когда свобода понимается как полное освобождение от всех выработанных человечеством ограничений, в том числе и от взыскующего человеческого разума, – словом «хамство» (Лотман, 2003, с. 475). А уже упоминавшийся А.Г. Маслоу считал утрату системы ценностей самой тяжелой болезнью нашего времени (Маслоу, 2002, с. 246). Эту реальность «возрастания свободы» современного человека Ж. Бодрийар назвал уродливым разбуханием «наростов», убивающих культурные представления и убеждения (Бодрийяр, 2007, с. 266–267). О беспорядочной груде «неудобоваримых камней знания», которые человек вынужден таскать за собой, но которые не идут ему на пользу, ибо рождают не духовность, а хаос, говорит и Ф. Ницше, утверждающий, что современный человек страдает серьезным ослаблением («выветриванием») личности (Ницше, 1990, с. 180, 186–187). Таким образом, понимание, способность к самоопределению и выбору «содержания себя» формируют и будущий путь человека, и характер возможной цели его движения. В этом смысле понятие «недочеловек» выступает, по мнению Маслоу, синонимом понятия «невроз» (Маслоу, 1997, с. 32, 313, 350); в самом деле, характерные для современного постмодернизма понятия «децентрация», «деидентификация», когда человек не может обеспечить целостного и адекватного восприятия себя, выражают совпадение понятий неадекватности (неполноты сознательности) и «недочеловеческости». Поэтому современные философы разных направлений и с разных позиций говорят о присутствующем в современности «фрагментарном человеке».