Чемпион

Сокпакбаев Бердибек Ыдырысович

— Ой-ой!.. — закричал я и повалился из седла на обочину дороги.

Султан спрыгнул на землю следом за мной, но вмес­то того, чтобы помочь мне, стал громко хохотать, хвата­ясь за живот.

— Ха-ха-ха-ха!.. Мой бедный Черный Коже, который я так люблю, когда голоден! Он умирает... Что же я те­перь скажу Милат-апай? Хотя бы он не умер, пока мы не доедем до джайляу, а то потом мороки не оберешься...

Так невесело закончилась моя единственная в жизни попытка закурить. С тех пор я не выношу табачного дыма. 

VI

Наш саврасый шел почти

рысью, и когда солнце пе­ревалило за полдень, мы въехали в горы. Воздух здесь был чище и прохладнее, чем на равнине. Со стороны пере­вала, куда мы направлялись, дул приятный ветерок. Во­круг нас раскинулись зеленые луга, пестрели незнакомые мне цветы.

Дорога извивалась то вдоль весело журчащего ручья, то пересекала его и все дальше уводила нас в горы. Во­круг высились коричневые скалы, и над ними парили орлы.

Нет, я не жалел, что решился на это путешествие. Од­нако, скоро дорога начала утомлять. На заднем седле меня слишком уж трясло. Я это стал замечать только сейчас.

Глядя на мягкую зелень изумрудных лугов, я вдруг захотел спрыгнуть со своего седла и развалиться на траве. Так бы лежал до самого вечера.

На мое предложение сделать привал у родника Сул­тан ответил:

— Доедем до кумыса и там отдохнем.

Мы сделали еще несколько поворотов, обогнули ка­менный выступ и тут на склоне горы увидели сероватую юрту. Поодаль от нее к желе [2] были привязаны два жере­бенка.

— Сам аллах услышал нашу мольбу, будем пить ку­мыс, — сказал Султан и повернул коня к юрте.

2

Желе — веревка, сплетенная из грубой шерсти.

Навстречу нам с лаем выскочили три собаки. Одна из них — черная, ростом с телка, — с ходу бросилась к голове лошади. Другая — маленькая, грязного цвета, — забежала сзади и с заливистым трусливым лаем пыталась схватить саврасого за хвост, словно не желая пропустить нас к юрте.

Султан спокойно помахивал плеткой направо и нале­во, чем еще больше раздразнил рассвирепевших собак.

Когда мы вплотную подъехали к юрте, из нее выбе­жал конопатый, рыжий мальчик, лет одиннадцати, и с удивлением уставился на нас. Он был в голубой сати­новой рубахе и поношенной фуражке, видимо, переши­той из большой в маленькую. Так как собаки мешали нам объясниться, мальчик схватил палку и начал их разгонять...

— Прочь. Актос! Марш на место!

Актос послушался мальчика и, урча, поглядывая на нас злыми глазами, удалился в тень. Остальные собаки поплелись за ним и утихли.

— Это чья юрта? — спросил Султан у конопатого.

— Жумагула.

— Чем занимается Жумагул?

— Он чабан, пасет овец.

— Кто дома?

— Никого нет.

— А где мать?

— Уехала в аул скотоводов, это вон за тем перевалом.

— Кумыс есть?

— Кумыса нет. Недавно были гости, выпили все.

— И ничего не оставили?

— Ничего нет, — пробурчал мальчик.

— Почему врешь? Куда ты денешь целый бурдюк ку­мыса, привязанный к кереге [3] под кроватью?

Мальчик изумленно поднял рыжие брови.

— Кто тебе сказал?

— По пути на пастбище мы встретились с Жумеке [4] , это он нам сказал, — ответил Султан и толкнул меня лок­тем, давая знать, чтобы я молчал.

Простая догадка Султана, видимо, попала в цель.

3

К е р е г е — сетчатый деревянный остов юрты.

4

Ж у м е к е — вежливое обращение Жумагул.

— Это... говорили, будут отправлять в аул, — сказал конопатый.

— А что если ты нальешь нам по одной пиалке? Мы очень пить захотели, — На самом деле я сильно хотел пить.

— Мама будет ругать, — ответил мальчик, опустив глаза.

— Тогда мы подождем, пока твоя мама вернется, — сказал Султан и приказал мне слезать с коня.

Мы привязали саврасого к колу и вошли в юрту. Султан развалился в верхней части юрты, словно у дядюшки в гостях. Конопатому не понравилось наше вторжение и он, глядя на нас исподлобья, остался стоять у порога.

 Так мы просидели с полчаса, болтая о пустяках. Между тем хозяева юрты не возвращались. Конопатый все это время, как истукан, стоял у двери.

— Эй, как тебя зовут-то? — спросил Султан.

— Даулет.

— Красивое имя! Моего старшего брата тоже зовут Даулет.

У Султана не было никакого брата, и он опять боль­но ущипнул меня за бедро.

— Видимо, тебя так прозвали, чтобы хранить несмет­ное богатство и быть щедрым. Эй, Даулет, мы спешим. Ты нам дай по одной пиалке кумыса. Мы тебе заплатим.

Султан достал из кармана ворох желтых измятых бу­мажек. Даулет уставился в его руки, желая убедиться, действительно ли это деньги, потом вопросительно посмо­трел на меня.

— Да, мы заплатим, — подтвердил я.

— А вдруг придет мама, что я тогда буду делать?

Я понял, что Даулет колеблется.

— Не придет, — сказал Султан и вскочил с места. — С какой стороны она должна прийти? Вот он, — Султан указал на меня, — будет наблюдать в дырку кошмы. Мы с тобой нальем побыстрее.

Даулет неуверенно протянул руку:

— Сперва дай деньги.

— На, — сказал Султан, протягивая ему рубль.

— Эти же деньги рваные и старые!

— Тогда возьми вот это, — Султан заменил измызган­ную бумажку на совершенно новую рублевку.

Магическая сила денег заставила Даулета резко из­менить к нам свое отношение. Теперь в глазах у него за­горелись искорки радости, и он стал общительнее.

В самом деле под кроватью стоял подвязанный пол­ный бурдюк кумыса. Султан мигом достал его и начал развязывать горлышко, а Даулет держал наготове неболь­шую голубую кастрюльку, где раньше был кумыс.