Чемпионат
Шрифт:
– В общем, я понял, что ты согласен. Главное, контакты давай я твои запишу, - Тимур достал телефон. – И Ваши, Лера, тоже, если позволит Ваш достопочтенный супруг.
– Позволю, позволю… только потом ремня!
До вечера они ещё беззаботно болтали обо всём на свете. Лера, надремавшись, нашла в новом знакомом сведущего искусствоведа – поговорили и о музыке, живописи. Кораблик, тем временем, скользил вдоль недалёкого берега.
Ближе к вечеру ветер стал крепчать, и волнение заметно покачивало небольшую посудину. В сумерках они пришли к Листвянке и швартовались в уже заметный шторм. Расплатившись,
– Ага, конечно! До скорой, великовозрастный мечтатель, – Юра отчего-то расстроился и выместил своё раздражение на уехавшем бизнесмене.
– А мне он понравился. Он явно не дурак, а замки воздушные строил для тебя, почувствовав в тебе нужный элемент для его затеи. Кажется, что он – тонкий психолог.
– Ну, его в баню, психолога этого! – Юра окончательно злой ушёл ставить палатку и выплёскивать пар. Чуть поостыв, он пытался понять, что его так разозлило.
– Милый, что ты пыхтишь, как старый паровоз? – Лера неслышно подошла и обняла сзади. – Не хочется обратно? Во всю эту чернуху возвращаться?
Юра с удовольствием отдался на волю её рукам. Слабым голосом ответил:
– Откуда ты такая умная взялась? Просто здесь было всё понятно, что и как. А там… какая-то возня опять.
– Какая же возня? Кто мне с таким воодушевлением про прожекты футбольные рассказывал? Или у тебя, как у красавицы – «сердце склонно к перемене»?
– Да так всё, так! Строил, воодушевлялся, разглагольствовал… да Тимур этот, видно, что-то разбередил. Бизнес у него… может себе и игрушки позволить. А что я в его возрасте буду представлять из себя? Потрёпанный футболлер без гроша, здоровья и будущего? – вновь раздухарился Бобров. – И чего вот теперь делать?
– Давай вернёмся, разберёмся. Родителей навестим. А потом уж подумаем. Денег же у нас хватит пока? А сейчас остаток отдыха мозг неприятными думами ни к чему загружать.
– Да уж - кавзказоиды нам хорошо заплатили, от щедрот.
– Вот и ладно. И вообще, почему я успокаиваю своего мужчину, а не он заботится о своей ещё недавно больной жене?
– Ой, Лерчонок, я быстро, - Юра сконфузился, его ёршистость растаяла в желании обеспечить уют, ужин и ночлег. Лера была шутлива, но Юра воспринял её упрёк серьёзно и деловито шебуршился в густой августовской темноте.
А непогода, как предсказывал опытный капитан перевозившего их кораблика, вновь распростерлась над Байкалом, задувая и заливая короткую передышку. Ночью Юру и Леру разбудил жестяной грохот грома, сразу же взревел шквал. Хоть палатка была качественной, и поставили ребята её тщательно, сон до утра так и не пришёл. Лишь когда утро тускло засерело мутным рассветом, Лера, свернувшись эмбрионом, тихо засопела. Вновь, в который уже раз, Юра любовался ей в зыбком мареве сна. Его любовь к ней не иссякала и не убавлялась. Пророческой печатью он ощущал, что нашёл ту самую. Вспоминался и разговор с отцом. И нахлынувшее было вечером смятение, отступило перед неотвратимым желанием рубить с плеча, зная, что в тылу есть Лера.
Решив не ждать у «моря погоды» и солнца
Аэропорт гудел потревоженным и переполненным ульем. Самолёты взлетали лишь изредка, многие рейсы отменялись, и количество людей в ожидании увеличивалось непрестанно. Но билеты продавались свободно. «Только вот вылетите ли вы послезавтра утром – это неизвестно» - сказали им в кассах. Нужно было искать крышу над головой.
– А давай шиканём и по-буржуйски снимем люкс в какой-нибудь пятизвёздочной? – Юре захотелось порадовать жену комфортом после полутора месяцев кочевой жизни.
Лера захохотала:
– Да нас, вонючек и за километр не подпустят к таким гостиницам!
Однако, звон монет, а точнее, карточки с немалой суммой делает приветливыми персонал в любой гостинице, независимо от внешнего вида потенциальных постояльцев. Но сначала заехали на мойку и, упаковав свои двухколёсные снаряды, сдали вместе с другим барахлом в камеру хранения.
Люкс был шикарен. Хотя, в глазах одичавших походников любой комфорт выглядел неестественным и бросался в глаза.
Лера в булькающем джакузи богатого номера смотрелась также органично и обворожительно, как и в горячих источниках со стенками из камней на берегу Байкала. Несмотря на усталость, она пела песни и с визгом бултыхалась в обильной пене.
– Вот даже ты кайфуешь от вот этого комфорта.
– Хватит гундеть, иди лучше ко мне, мой немытый мужлан. – Лера засмеялась, и снова занырнула с головой. Вынырнув, увидела обнажённого Юру, который погружался в тёплые воды огромной ванной. Глаза Леры накрыла поволока, и она, сомкнув на его смуглой шее свои тонкие предплечья, приникла к его губам.
Потом они ещё долго не могли заснуть на огромной кровати, утопая в белоснежных простынях, слушая, как барабанит непрекращающийся дождь, ловя в прикосновениях тел обоюдную нежность.
Следующий день они продолжили бездельничать в гостинице. Небесные хляби чуть утихомирили своё водное извержение, и надежда на запланированный вылет из Иркутска затеплилась. В телевизоре было всё то же – стабильностью в мире не пахло, стабильность была только в разрушающих процессах. Юра погримасничал, поразговаривал с «ящиком», да Лера выключала, вновь увлекая его в постель.
С утра мелькали голубые разрыв, был страшный дубак и пронзительный ветрюган. Но аэропорт функционировал на полную, и регистрация на Москву была открыта.
Самолёт, вздрогнув, оторвался от бетона взлётной полосы, а сердце Юры вздрогнуло в преддверии неясного и волнующего будущего.
***
Они снова ехали вместе. Ранние ноябрьские сумерки удлиняли сиреневые тени. Юго-запад тревожил всполохами заката. Они летели на север. В полной уже темноте в Новосибирске сдали экранолёт. Юра погрустил в разговоре с родителями – они тоже не порадовались, но нежданная разлука была не в первой, и привычка терпеть уже имелась.