Через тернии… к счастью!
Шрифт:
– Уехать, конечно, можно. От людей, – многозначительно произнёс он после недолгого молчания. – А от себя, девка, не убежишь! Думаешь, там легче будет?
Шура молчала, угрюмо склонив голову.
– Отговаривать тебя не буду, не имею права, – председатель потушил папиросу в стоявшей перед ним консервной банке и тяжело вздохнул.
– Бежит молодежь из деревни. А почему бежит? Да потому, что в деревне работать надо. С утра и до самого вечера. Поезжай, я распоряжусь, чтобы тебе выдали расчёт и трудовую книжку, – он вышел
– Удачи тебе, девка!
От их деревни до лесного кордона, куда решила направиться девушка, было около двадцати километров. Собрав нехитрые пожитки, Александра закрыла пустую избу и вышла на укатанную тяжёлыми лесовозами лежнёвку, где первый, устрашающе ревущий «Урал» подхватил её до места назначения.
Шура быстро прошла несложную процедуру трудоустройства и, получив от начальника участка ключи от однокомнатной квартирки с удобствами, естественно, во дворе, на следующий день приступила к работе на пилораме.
– Ну, что ты надумала? – Шура вздрогнула и с недоумением посмотрела на улыбавшуюся физиономию старшей сестры. – Думай не думай, а решать всё равно придётся!
Нюра скинула дорогое пальто и, присев за стол, налила себе горячего чаю.
– Ну и глухомань! Как вы здесь живёте? – она, шумно дыша и отдуваясь, принялась за чаепитие.
– Так и живём, – нехотя отозвалась Александра, вновь погружаясь в свои невесёлые мысли.
Семёна она встретила на третий день. Семён – тот самый парень, который в больничном парке проявил к ней неподдельное сочувствие и который, кто бы мог подумать, жил и работал именно здесь, на этом участке. Увидев девушку, он удивлённо поднял брови, приветственно, как старой знакомой помахал рукой, прокричав что-то, а что именно, Шура не расслышала, потому что рамщик включил бешено завизжавшую пилораму.
Вечером того же дня он пришёл, точнее, попытался придти к ней в гости. Девушка укладывалась спать, когда в заледенелое окно осторожно постучали, и недоумевающая Шура осторожно приоткрыла дверь.
«Чем же он тогда меня заинтересовал, вырвал из плена недоверия? – беспокойно ворочаясь на кровати и слушая надоедливое похрапывание сестры, думала Александра. – Чем, чем, – передразнила себя молодая женщина. – Заботой и пониманием. Чем ещё можно пленить женщину! Хотя, какая я тогда была женщина, так, обманутая и несмышленая девчонка!».
И действительно, Семён был на удивление понимающим и предупредительным. В тот вечер Шура не пустила его, захлопнув дверь перед самым носом парня, но он оказался очень настойчивым, стал приходить каждый вечер, приносить конфеты, шоколад, а однажды (где он только их раздобыл?!) Семён торжественно вручил ей целый букет ярко пламеневших роз, молниеносно коснувшись при этом губами щеки девушки.
«Нахалюга какой!», – сладостно улыбаясь, словно возвращаясь в то, счастливое время, подумала Александра и, вспоминая завистливые физиономии её новых подруг, плотнее закуталась в одеяло.
– Возможно, это было то самое время, которое люди называют счастьем, – обращаясь к густой висевшей тишине, прошептала она.
Действительно, это было настоящее счастье. Заботливый, предупредительный, нежный, весёлый, сильный – это только некоторые эпитеты, которыми можно было охарактеризовать её Семёна.
– Что он в тебе нашёл? – возмущенно фыркали подруги по бригаде. – Ладно бы красавица была, а то – обыкновенная девчонка!
– Значит что-то нашел! – заливаясь румянцем отвечала Шура.
Они сыграли скромную, но весёлую свадьбу. Пора было думать о потомстве. Шура поехала в женскую консультацию.
– Вы хотите погубить себя и ребёнка! Прошло всего два года, а вам, как минимум надо воздержаться от беременности в течение пяти лет! – негодующе потрясая бланками анализов, которые принесла медсестра, вскричал врач – тот самый молодой доктор, который выхаживал Шуру после вынужденного выкидыша. – Нет! Нет и ещё раз нет! Иначе я снимаю с себя всякую ответственность! Вот вам дополнительное направление на анализы! – он склонился над столом и принялся заполнять соответствующие документы.
– Уважаемая Шура… Александра, – голос доктора внезапно смягчился и глаза из-под толстых стёкол очков просяще смотрели на девушку. – Поймите, я не могу гарантировать благополучный исход. Простите меня! – глухо добавил молодой врач и беспомощно опустил плечи.
Александра вернулась на кордон только поздно вечером с опухшим от слёз лицом и на встревоженные вопросы обеспокоенного мужа, отвечала односложно и уклончиво.
– Что ты мямлишь! – рассердился Семён. – Ответь толком, что тебе сказали в больнице?
– Мне надо было давно тебе обо всем рассказать, – тихо ответила молодая женщина и, тяжело вздохнув, подняла на встревоженного Сеньку измученные глаза. Она рассказала ему всё. Сбиваясь и подбирая нужные слова, Шура поведала мужу о больном отце, о Юрке, студенте, который бросил её беременную, о внезапной и неожиданной смерти мамы и о запрете на роды.
– Вот, – Шура закрыла лицо руками и между её пальцами вновь заструились слёзы. – Теперь решай, – сквозь всхлипывания невнятно пробормотала она.
– Маленькая, бедная девочка! – прошептал потрясённый Семён, внимательно, не перебивая, выслушав Александру. – Сколько тебе пришлось пережить!
Он пересел к жене на кровать и, обняв её, зашептал, горячо дыша в ухо:
– Я тебя никогда не брошу и всегда буду с тобой, – и ещё множество ласковых и нежных слов. – А ребёночка… Я буду ждать столько, сколько нужно!
– Я рожу, – засыпая в его сильных, надёжных объятиях, невнятно пробормотала Александра. – Я обязательно рожу тебе ребёнка! Сына!