Через тернии… к счастью!
Шрифт:
Мишка уже свернул на свою улицу, когда услышал доносившийся из придорожной канавы жалобный писк. Ни секунды не колеблясь, паренёк свернул с дороги и, нагнувшись, с трудом разглядел едва различимый, серый комок, безуспешно пытавшийся выбраться из грязи.
– Собачка! – ахнул Мишка и, подхватив дрожавшего щенка, сунул его за пазуху. – Сейчас, сейчас…
Но не успел он сделать и пары шагов, как сзади раздался грозный окрик:
– Эй ты, приезжий! Погоди! – Мишка оглянулся и увидел нескольких местных сорванцов, чуточку постарше его. Паренёк, чувствуя,
– Ты кто? – к нему вплотную подошёл парень в застиранной тельняшке, очевидно, предводитель, и грубо вытащил у Мишки из-за пазухи жалобно пискнувшего щенка.
– Я – Мишка. Блаженов Мишка. Мы недавно приехали и теперь живём у Карцевых.
– Блаженов, Блаженов. Что-то я не слышал такую фамилию! Блаженный что ли? – парень сплюнул и оглянулся на дружков, которые дружно загоготали. – Курить есть у тебя, блаженный?
– Нет, – угрюмо ответил Мишка. – Верни мою собаку!– он внутренне напрягся, приготовившись к худшему.
– Забери, я сегодня добрый! А курево надо иметь, блаженный! Для нас, – нравоучительно добавил он и небрежно бросил жалобно пищавшего кутёнка под ноги Мишке. – Айда на речку, пацаны!
– Мам, а кто такой блаженный? – спросил Мишка после того, как они совместными усилиями отмыли живую находку, накормили его и, подстелив старый ватник, устроили спать в уголке.
– Блаженный? – устало переспросила мать и, присев к сыну, лежавшему на диване, положила руку ему на голову. – А где ты это услышал?
– Меня сегодня пацаны на улице так назвали, – Мишка доверчиво посмотрел на мамку. – Это нехорошее слово?
– Ох, сынок! – вздохнула Шура. – Блаженный – это, как Божий человек, который доволен тем, что у него есть. И фамилия у тебя подходящая, – мать говорила медленно, с трудом подбирая нужные и понятные для ребёнка слова. – А на ребятишек не обращай внимания! Ничего обидного и нехорошего здесь нет.
– Я и не обращаю. Я доволен тем, что у меня есть ты, дядя Вова с тетей Нюрой, Егорыч, – пробормотал Мишка, засыпая.
– Спи, малыш! – Александра плотнее укрыла сына одеялом, а сама улеглась на раскладушку и прошептала:
– Божий ты мой, человечек!
Часть третья
Быстро пролетело короткое северное лето, а первого сентября Александра, взяв отгул на работе, привела Мишку в первый класс.
– Глянь, пацаны, мамка Блаженного за ручку привела! – услышал Мишка приглушённый ропот и, затравленно оглянувшись, непроизвольно прижался к матери. В глубине двора сидела компания ребят, тех самых, которые в своё время пытались отобрать у него щенка.
– Не бойся! – раздался сзади звонкий голос. Возле них стояла хрупкая девчонка и ободряюще смотрела на расстроенного мальчугана. – Это Митька Шведов со своими дружками. Они всегда цепляются к тем, кто слабее их. Ты ведь новенький? – она, не дожидаясь ответа, протянула руку. – Пойдём, я провожу тебя. Меня Марина зовут.
Мишка не успел ничего ответить, как прозвенел звонок, и учительница во главе
Молоденькая и совсем не строгая, как показалось поначалу, Марья Петровна, рассадила их за парты, и началась совершенно новая, школьная жизнь.
Учиться Мишке понравилось. А может просто показалось? Первый день, всё-таки! За три месяца дружбы с Егорычем Мишанька одолел азбуку, научился делать несложные математические вычисления и, вообще, к окончанию первого года обучения он очень выделялся среди остальных учеников своей скромностью и явно недетской рассудительностью
Марина Кравцова, Маринка, которая училась в пятом классе, с первого дня взяла над пареньком ненавязчивую и негласную опеку. Поначалу Мишке это очень не понравилось. Ещё бы, какая-то девчонка, пускай даже старшеклассница, приходит к ним каждую перемену, приносит хлеб с маслом или с вареньем, проверяет его тетради, а после уроков считает своим долгом проводить его домой.
«Вот, приставала! – раздражённо думал Мишка, чувствуя на себе насмешливые и любопытные взгляды одноклассников. – Чо ей надо?».
С самого начала мамка определила его в группу продлённого дня, так что Мишка частенько выходил из школы вместе с Мариной, которая сразу забирала его портфель и пыталась, как маленького, взять за руку.
– Не надо! – сконфуженно бормотал он, безуспешно вырывая портфель. – Что ты ко мне прицепилась? И не надо меня провожать, мальчишки смеются, дразнятся! Обзывают нас женихом и невестой.
– Дураки и завистники! – беспечно отвечала несносная девчонка. – Не обращай внимания! – в свои неполные тринадцать Маринка была достаточно взрослой и независимой, во всяком случае, такой ей хотелось быть.
Её родители утонули, переплывая на утлой лодчонке бурлившую реку, и поэтому девочка, которую с шести лет воспитывала бабушка, привыкла полагаться только на себя и всегда имела собственное мнение. Жила она на Пролетарке, небольшом околотке, окраине основного посёлка. Как-то раз, когда Мишка уже учился в третьем классе, и Марина, по обыкновению проводив Мишку до дома, собралась уходить, парнишка, что явилось полнейшей неожиданностью для него самого, неуверенно спросил:
– Можно сходить к тебе? В гости.
– Можно. Наверное… – Маринка от неожиданной просьбы растерялась, правда, на доли секунды. – А ты что ни разу не был на Пролетарке? – она удивленно посмотрела на него.
– Нет, – Мишка расстроенно покачал головой. – Ни разу. Мамка одного меня не пускает, говорит, что там хулиганы живут, а с Михаилом Егорычем только проходили мимо. Собак там много! – оправдываясь, пробормотал он.
– Ну, ты даёшь! – неподдельно удивилась Марина. – Конечно, пошли! А собак ты не бойся! – она покровительственно посмотрела на смущённого парнишку. – И у нас есть две лайки, иначе волки одолеют, – она произнесла эти слова просто и обыденно, а Мишка невольно поёжился.