Черная часовня
Шрифт:
– Ну вот опять, – буркнула я.
– Что «опять»?
– То, на что жаловалась Нелл.
– И что же это?
– Вы рифмуете имена: «…хорошо, Нелл», «…подумайте, Пинк» [87] .
– Я и правда так делаю?
Я кивнула.
– Возможно, я привыкла петь в рифму или, по крайней мере, в созвучии. В любом случае меня интересует ваше мнение: мания Потрошителя берет начало в излишней дикости или излишней цивилизованности?
– Ответ кажется очевидным.
87
В оригинале игра слов: well-Nell; think-Pink.
– Да, но очевидные
Я послушно бросилась за примадонной, поскольку она поспешила к очень высокому и очень рыжебородому человеку в костюме и шляпе, который озирался поверх голов публики, словно искал кого-то.
У меня была возможность рассмотреть его, чего я не могла сделать в нашем номере в гостинице. Это был солидный и крепкий мужчина среднего возраста, не тучный, как принц Уэльский, но впечатляющих размеров в ширину и в высоту, довольно привлекательный в своем роде, с аккуратно подстриженной бородой и серыми глазами, которые засияли от удовольствия при виде Ирен.
Но в его поведении и выражении лица не было ничего предосудительного, только легкая дружелюбность, так часто встречающаяся у крупных спокойных людей, которым удалось избежать самодовольства.
Взяв ее руку, он слегка прикоснулся к ней губами.
– Моя дорогая Ирен, – пробормотал он радостно, затем вежливо повернулся ко мне.
И замер от ужаса.
Я тотчас поняла, что он тоже по-новому оценил меня и что, должно быть, он видел меня в доме свиданий, поскольку на первый взгляд во мне нет ничего такого, что внушало бы ужас любому мужчине – если только тот не догадывается, на что я способна, а такой проницательностью мужчины не страдают. Меня часто называют маленькой, хотя мой рост – пять футов и пять дюймов, но я стройная и достаточно миловидная. Мужчины неизменно со мной галантны, и я никогда не возражаю, ибо это выгодно.
– Вы уже встречали эту юную леди в моей гостинице, хоть я и забыла представить ее, – быстро сказала Ирен. – Мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.
– Действительно. – Брэм Стокер не сводил с меня глаз. – Я бывал в ваших краях во время гастролей Ирвинга, прекрасное место.
– И Генри Ирвинг – превосходный актер, – сказала я, – так что они хорошо подходят друг другу. – Я протянула руку, которую он мягко пожал. – Вы его импресарио?
Он кивнул, излучая одновременно гордость и скромность, что казалось мне очаровательным, ибо гордился он Ирвингом, а скромность испытывал в отношении себя. Я видела, что своевременная реплика, которой Ирен представила меня ему, полностью нивелировала его страх. С прежней приветливостью он повернулся к ней:
– Вы хотите познакомиться с Буффало Биллом, как я понимаю?
– Боже мой, нет, дорогой Брэм! Я бы хотела встретиться… – Ирен сделала вид, что пытается вспомнить, однако на сей раз ее спектакль показался мне наигранным. – С Красной Рубашкой, верно? Или с мистером Плоский Утюг?
Брэм Стокер разразился громогласным ирландским смехом. Благословенная нация, как Ирен нас назвала; что ж, возможно, смех – наше единственное благословение.
Я улыбнулась вместе с ними, неожиданно для себя.
– Буффало Билл – простой человек, – продолжил Стокер, – но представляю, как он расстроится, что две такие красивые леди больше хотят познакомиться с парой индейцев, чем с самым известным скаутом Запада.
Ирен взяла Брэма Стокера под руку:
– Если вы сможете отыскать это
Мистер Стокер предложил мне другую руку. Теперь он чувствовал себя непринужденно. Я же пыталась понять, как он успел заметить меня во время моего короткого пребывания в доме свиданий. Я точно его там не видела. Это с одинаковой долей вероятности могло означать, что его присутствие там было совершенно невинным либо что он был там по самой ужасной причине, – в зависимости от того, находился ли он все время за закрытыми дверями, или нет. Немногие мужчины посещают подобные места в невинных целях, но я всегда готова принять во внимание исключение из правил.
– Вы действительно познакомитесь с этим «американским чудом», – весело продолжал мистер Стокер. Я была уверена, что ему приятно вести двух красивых женщин под руки. Пусть я и в подметки не гожусь Ирен, но и сбрасывать меня со счетов не следует. – Однако прежде я проведу вас в ложу Ротшильдов. Представление заканчивается, и вы, должно быть, хотите поприветствовать баронессу и ее гостей.
Я слышала частую стрельбу револьверов и стук копыт, сопровождаемые аплодисментами и хриплыми возгласами одобрения. Но к тому времени, когда мистер Стокер провел нас вокруг трибуны, окружающей широкую арену под открытым небом, там остались лишь дрожащая завеса пыли и огромные участки земли, развороченной колесами и копытами двух неистовых противоборствующих сторон в ежедневных реконструкциях военных действий и набегов.
Ложа Ротшильдов была задрапирована американским и французским флагами, а также красными, белыми и синими бархатными занавесами – цвета обеих стран.
Вообразите мое удивление, когда меня представили барону и баронессе де Ротшильд, которые затем повернулись к довольно тучному джентльмену с сонными глазами спаниеля, представленного баронессой как Эдвард Альберт, принц Уэльский.
Ирен, очевидно, была знакома со всеми, кроме баронессы, которой она низко поклонилась. Этот жест учтивости от незнакомого, но равного по положению человека показался мне интересным. Как и во мне, в примадонне не было раболепия. Чего я не могла сказать о Нелл.
Тем не менее впервые в своей жизни я совершенно не знала, как себя вести! При упоминании имени принца я неожиданно для себя протянула руку, затем отдернула ее и вновь протянула, не зная, рассчитывать на поцелуй (если принц вообще целует руку женщинам незнатного происхождения) или на рукопожатие.
– Должно быть, вы американка. – Смех зажег искру жизни в глазах с тяжелыми веками. – В прошлом году, когда шоу Буффало Билла приехало в Лондон, все американские леди-стрелки пожали руку моей матушке: ужасающее нарушение придворного этикета, к которому королева и моя жена Алекс отнеслись с великодушием. Даже не чаял увидеть, как матушка обойдется без церемоний, и за это я должен поблагодарить внесших освежающую струю американских леди! – Принц взял и довольно мягко пожал мою обтянутую перчаткой руку, не спеша отпускать ее, пока спрашивал у Ирен позади меня: – Это ведь?..
– Не моя обычная компаньонка, мисс Хаксли. Это мисс Элизабет Кокрейн из Пенсильвании.
– Еще одно очаровательное американское название, и посланница столь же красива, какой может похвастаться Нью-Джерси, – ответил Альберт, кивая Ирен.
К этому моменту моя рука отчаянно стремилась вырваться из-под правления Британии, но не находила возможности для вежливого отступления. Поэтому я проделала старый добрый американский школьный реверанс и мимоходом отняла руку под предлогом необходимости приподнять подол юбки в процессе приседания.