Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)
Шрифт:
Эонве осмелился, наконец, поднять глаза на Манве.
– Я уже сделал это, о господин и Владыка мой! Мы готовы и ждем лишь повеления Твоего.
Манве милостиво кивнул. Нетерпение Эонве и его готовность исполнить приказ были приятны Королю Мира.
– Но запомни: с миром должны прийти вы в Смертные Земли. Однако если Отступник вышлет против вас войско и прольется хоть капля крови - да будет истреблено зло, а он силой доставлен на суд Великих. Только тогда; понял ли ты меня, воитель? Только тогда!
– Да, о Великий, - Эонве вновь
И Манве протянул своему Майя белую красивую руку, унизанную драгоценными перстнями. Благоговейно припал Эонве к этой надушенной холеной руке, и, подняв глаза, преданно взглянул в лазурные очи Манве.
Тогда, восстав с трона, заговорила до сих пор молчавшая Королева Мира:
– Прими знамя Валмара, воитель - да узрят в Смертных Землях славу и величие Бессмертных.
Нежный мягкий голос Варды прозвучал в ушах Эонве колдовской музыкой. Сами Владыки Арды напутствуют его - есть ли счастье выше, чем исполнить их волю!
На лазурном полотнище искусные руки Вайре-Ткачихи вышили золотом сияющее Око - знак всевиденья Единого. Королева Мира коснулась холодными губами лба Эонве, он же, объятый трепетом и смущением, поцеловал край ее бело-золотой мантии.
Голос Ороме прозвучал, словно зов боевых труб, и Эонве вскинул голову, раздувая ноздри, словно пес, предчувствующий славную охоту:
– И от меня прими дар, Глашатай Короля Мира! Пусть звук этого рога огласит просторы Смертных Земель, вселяя ужас в сердца врагов и заставляя трепетать души покорных!
И белый, окованный золотом, украшенный изумрудами и бриллиантами боевой рог лег в руки Эонве. Глашатай Манве поклонился.
Последним заговорил Тулкас, и мрачная радость была в его глазах:
– Подними эту чашу - да исполнится воля Владык Мира! Во славу Отца да сгинет Враг!
Эонве выпил густо-золотое вино. Слегка кружилась голова - то ли от сладкого крепкого напитка, то ли от того, что его удостоили столь великой чести. Один из Майяр Манве, рангом пониже, молчаливо поклонившись, принял пустой кубок и почти мгновенно исчез, робея перед Великими.
– Теперь иди, - повелительно сказал Манве.
– Часом торжества Справедливости станет тот час, когда вернешься ты.
Поклонившись почти до земли, Эонве вышел, бряцая оружием.
...Лучше, чем кто бы то ни было, он понимал: Люди выстоят против Эльфов даже сейчас, когда земля эта обескровлена войнами. Но воинство Бессмертных им не победить.
Он знал, чем может защитить себя. Но и сама мысль о том, чтобы ранить сердце Эа, была невероятной, кощунственной. Преступной.
И тогда он приказал уходить всем.
Можно ли не исполнить приказ Властелина? И - как подчиниться такому приказу? Воины Востока и Севера готовы были сражаться до конца: пусть уходят женщины и дети, они - останутся. Они еще надеялись, что Властелин вступит в бой сам, безоглядно веря в его силу.
А у него больше не
И воины Аст Ахэ, его ученики, видевшие и понимавшие все, сказали только: "Среди нас нет предателей. Мы не оставим тебя". И кто-то глухо добавил: "Учитель".
Им он не смог приказать.
А потом пришли Четверо. И Золотоокий, спокойно и печально взглянув ему в глаза, промолвил: "Мы на твоей стороне, Великий Вала. Мы остаемся". Это - мы остаемся - как клятву, повторили остальные.
Они сделали выбор. И он не смог сказать - нет.
Таково было великое, бесчисленное войско Ангбанда. Да еще полсотни Демонов Темного Пламени, Валараукар.
И Орки, в ужасе бежавшие перед войском Бессмертных.
Последний день. Последняя ночь. Краткие часы, дарованные им - перед смертью, ему - перед вечной мукой.
– Учитель!
Он поднял голову. Все-таки остался. Зачем? Он не может не понимать, что это - неизбежная смерть...
– Учитель, мы решили - пусть будет сегодня пир. Я пришел пригласить тебя...
Острой болью пронзило сердце. Голос - ровный и спокойный:
– Благодарю. Я приду.
Он вошел в зал, и замерли воины в благоговейном молчании - словно видели его в первый раз. И, показалось, вслед за ним ворвался в зал горький холодный ветер - хотя шел он медленно, впервые - не скрывая хромоты, впервые - не пряча в складках тяжелой мантии искалеченных рук. И не было короны на нем, как не было ее никогда, если приходил он говорить со своими учениками: только седые волосы волной лунного света спадали на плечи, но показалось почему-то - звезда на челе его.
...Сегодня место и честь - младшему, самому юному из воинов Аст Ахэ, для которого завтрашний бой станет первым. И - последним. Сегодня ему выпало - поднести первую чашу Учителю, и мальчишка старается справиться с волнением. Чаша из мориона, окованная железом, в его руках. Одно - прийти к Учителю, позвать его на пир; но совсем другое - перед всеми подать ему чашу. И голос юноши чуть дрожит, когда он произносит:
– Возьми, Учитель...
Эту чашу всем - пить в молчании, словно причастие. За победу? победы не будет. И - кому пожелаешь здравствовать, когда завтрашний день суждено пережить только одному - Бессмертному? И вновь льется в чашу густое вино. Голос - мягкий и печальный:
– Скажи свое слово, Хэттар.
Пересохло в горле. Юноша мучительно подыскивает слова, на скулах жарко вспыхивает румянец: ему - говорить перед всеми - сейчас? Что сказать, что, чем отблагодарить, как оправдать дарованную ему высокую честь? Все они - закаленные в боях воины, рядом с которыми он всегда чувствовал себя мальчишкой-несмышленышем - ждут его слова. И Учитель ждет...
Звонкий юный голос взлетел под своды черного зала:
– Во имя Арты!
Слабая улыбка тронула губы Учителя; отпив вина, он передал чашу Хэттару; юноша понял - эту чашу пить вкруговую. И осторожно передавали из рук в руки черный кубок, едва касаясь его губами.