Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)
Шрифт:
"Умереть..."
Он знал - умирать долго и мучительно, возвращаться - и вновь умирать.
Но сейчас он хотел этого.
"Сердце мира билось в твоих обожженных ладонях..."
Не сумел - защитить. Не сумел даже - разделить муку.
"Будь я проклят!.."
...Эонве предстал перед ним, снизойдя до разговора с Черным Майя, слугой Врага: Эонве блистательный, в лазурных - золотых - белоснежных одеждах, Эонве громогласный - "уста Манве", Эонве великий, глашатай Короля Мира.
– Зачем пришел ты, раб Моргота?
– с презрительной надменностью победителя бросил он.
Тяжелая золотая гривна, осыпанная бриллиантами и сапфирами, охватывала шею Эонве, как ошейник.
Ошейник.
Гортхауэр стиснул зубы.
Глашатай Манве казался сгустком слепящего света рядом с Черным Майя. Алмазная пыль Валинора покрывала его золотые волосы; это казалось слишком неуместным в окровавленном сумраке Средиземья.
Эонве счел молчание Гортхауэра растерянностью и покорностью; и возвысил голос.
– Твой хозяин уже получил свое за все зло, причиненное Средиземью. Твоя участь не будет столь тяжела - ты всего лишь исполнял приказ... Конечно, я ничего не могу решать; но принеси покаяние, склонись перед величием Валар - и они простят тебя, как был прощен бунтовщик Оссе: Великие милостивы. Ты верно понял: сила и правда - на нашей стороне. Воля Единого...
Он говорил и говорил - громко, высокомерно, кажется, наслаждаясь звучанием собственного голоса.
А Гортхауэр не слушал его.
Не слышал.
– ...Говоришь, против чести?
– издевался Тулкас.
– Ну, что ж, я могу предложить тебе честный бой... Одолеешь - свободен и прощен. Ну, как?
– ...А теперь беги, - сказал Ороме, возвышаясь в седле.
– Беги, может, спасешься. Если мои собачки позволят, - усмехнулся он.
– ...Увидишь, человек ты или нет, - прошипел Манве.
– Ты подохнешь и вернешься, и опять будешь умирать и возвращаться - до Конца Времен! Тогда ты запросишь смерти, но я не дам ее тебе!
...Йаванна не хотела крови, она просто прогнала и прокляла ученицу, не желавшую покаяться.
– ...Учитель, я не могу так... Ведь я - виновен, как и они... За что ты караешь меня жизнью? Почему ты не отдал меня Манве?..
"За что ты караешь меня жизнью?!"
Он стискивал руки, вгонял ногти в ладони, но лицо его было неподвижно - застывшая маска.
"Что с ними сделали, будьте прокляты, будьте прокляты... Они даже не были твоими учениками, но они сражались за тебя, а я... А я?! За что, за что, зачем... Я должен был идти с тобой до конца... Учитель, Учитель... Я виноват во всем, и ты принял кару - за меня... не могу... зачем... ты всесилен, а я... ничего не знаю, ничего не умею... Учитель..."
Он словно погружался в омут глухой тоски, и тяжелая, как ртуть, серо-зеленая вода смыкалась над ним - медленно и равнодушно. Казалось, он утратил способность видеть и слышать: только густой слоистый туман перед глазами да пронизывающая, высокая, на пределе слышимости нота, впивающаяся в измученный мозг; и равнодушная жестокая рука сжимает саднящий комок сердца, пульсирующий бесконечной болью.
Когда, наконец, он вырвался из цепких лап безнадежности и безысходного отчаянья, его оглушил голос Эонве, обжигающе-душной мукой отдающийся в висках:
– ...И Враг был предан в руки Единого - да свершится воля Его, как суровая, но справедливая кара господина настигает непокорного злобного раба...
Гнев и ярость жгуче-багровой волной поднялись в душе Черного Майя.
"Будьте прокляты! Ненавижу!"
Кажется, Эонве ощутил это; он отстранился, в глазах его метнулся дрожащей мышью ужас.
Теперь Эонве почти кричал:
– Запомни: Валар не предлагают дважды! Ступай, пади к ногам Валар да судят они тебя по справедливости, как прочих! Покайся - ты будешь прощен!
"Может, услышат... Схватить его... Великие Валар, вызверился, как бешеный волк!"
"Ненавижу!"
Странно кружилась голова.
"Учитель... Что они сделали с тобой?!"
Словно горячая тяжелая ладонь легла на затылок, мелкие острые иглы кололи лицо... Широко открытые глаза не видят почти ничего - завеса пылающей тьмы, расчерченная сеткой огненных линий... Не хватает воздуха, частое прерывистое дыхание кажется слишком громким, и биение сердца лихорадочное, захлебывающееся - мучительно отдается в каждой клеточке тела; кровь в кончиках пальцев пульсирует в такт этому безумному стуку, все звуки слышатся, как сквозь вату - он снова оглох, он перестал ощущать собственное тело, в сгустившейся черноте глашатай Короля Мира кажется кровавым - темно-огненным силуэтом... Он терял сознание - он терял себя; и только эта безнадежная, страшная радость осознания: пощады не будет...
А потом он услышал - голос.
"Ученик мой, Хранитель Арты... прости меня, прости, если сможешь, прости за эту боль... Арта не должна остаться беззащитной, понимаешь? Только ты можешь сделать это, только ты - Ученик мой, единственный... Возьми меч. Возьми Книгу. Это - сила и память. Иди. Ты вспомнишь это, когда все будет кончено. Я виноват перед тобой - я оставляю тебя одного... Прости меня, Ученик, у меня больше нет сил... Прощай".
Из небытия - сквозь пелену беспамятства, сквозь глухую завесу смертной тоски, сквозь отчаянье - этот голос. Как клинок, вспарывающий липкий паутинный кокон безволия.
"Возьми меч. Возьми Книгу. Иди".
Густо-фиолетовая тяжесть медленно покидала тело.
"Он оставил меня - жить. Собой заплатил он за мою свободу. За мою жизнь. И как смею я - нарушить его волю?.."
И Гортхауэр устыдился - того, что желал себе смерти. Умереть - легче, чем жить.
"Я не знаю, почему ты избрал для меня - жизнь. Мне трудно понять тебя, но я знаю - ты был прав... Какая мука!.. Не понимаю..."
Раскаянье жгло его - но это не было тем раскаяньем, которого так ждали Валар.