Чёрная сова
Шрифт:
Если Палёна говорила правду, то Терехов и в самом деле зачем-то нужен Ланде, и теперь она избавилась от помощницы, как избавилась сначала от Севы Кружилина, потом от солдат. Ланда до сих пор лишь подавала знаки о своём реальном существовании и способностях, например, когда вернула сумку с дальномером или похитила и возвратила нивелир. Теперь она перешла к конкретным и жёстким действиям. А он, Терехов, давно чувствуя это, всё ещё пытается избежать контакта с шаманкой, иногда проявляя малодушие, прикрываемое попытками рассудочных умозаключений. Ноги подкашиваются и разум бунтует оттого, что он не готов к встрече. И не от ведьминских воздействий чёрной совы — от собственной слабости возникают головокружение, тошнота, в общем — «похмельный
Андрей встал на склоне и выпрямился.
— Отпусти женщину! — крикнул он в безмятежное солнечное пространство. — И выходи, я здесь один!
Замер и прислушался, будто и в самом деле ожидал какого-либо ответа. Однако яркое утро на плато лишь подчёркивало его пустынность и безлюдье. Свежий след волочения миновал могилу и потянулся к горе, по ярко-жёлтому травяному полю. Невидимая река оставалась справа и лишь изредка поблёскивала, когда Терехов миновал ложбинки. У самой подошвы горы он внезапно потерял след, вокруг была нетронутая жухлая трава, разрезанная старыми колеями от автомобильных покрышек.
Он вернулся назад, отыскал место, где ещё была заметна дорожка волочения, и нашёл её тупиковую точку: здесь пропадало сразу всё, в том числе и следы конских копыт. Лошадь словно оперлась в последний раз задними ногами о твердь, прыгнула вверх и полетела в гору по воздуху, увлекая за собой связанную по ногам Палёну.
Терехов непроизвольно покрутился, глядя в небо, потом сделал круг и встал на том месте, где терялся след. Если параллельная реальность существовала, то начиналась она здесь, например, потому, что среди желтеющих трав тут была зелёная весенняя поляна, и даже какие-то цветочки ещё взирали на свет голубыми глазами. Наверняка в таких местах находились врата, вход, портал или ещё какая-нибудь замысловатая хрень, куда исчезает или откуда является дух шаманки. Или, может, в самом деле сова улетела по воздуху, утаскивая за собой несчастную помощницу, безнадёжно влюблённую в начальника заставы.
— Верни женщину! — ещё раз крикнул Терехов, задним умом поражаясь своим словам, обращённым в никуда. — Её Репей прислал! Она не виновата!
Разумеется, в ответ ничего не услышал и знаков никаких не заметил, если не считать, что с севера погнало низкие снежные тучи и горизонт постепенно мутнел.
Если Палёна сейчас чудом не явится, ещё один рабочий день насмарку. Таким солнечным утром с нормальной оптикой атмосферы могли бы отстрелять все точки и закончить съёмку в этом районе. А завтра придёт «Урал», чтобы перебазироваться на последний объект. И ещё через три-четыре дня сбылась бы мечта Жоры: Терехов бы уехал с Укока, по крайней мере, в Кош-Агач, потому как придётся решать вопрос по поводу пропавших коней. Списать их на проделки нечистой силы не удастся, никто не поверит, но в райцентре есть связь и уже можно консультироваться со своим начальством и Новосибирским ипподромом.
— Хочешь — так сама с рейкой бегай! — мстительно крикнул Терехов. — Мне же одному работы на неделю. Или отпускай помощницу, если не угробила!
Договориться с Ландой не удалось, в природе ничего не изменилось, и Палёна ниоткуда не возникла. Он стоял и туго, с напряжением, раздумывал, что предпринять? Или ждать, что помощницу вернут, и начать работу в одиночку, пока снег не нанесло, или бежать на дорогу, где может проехать пограничный наряд, дабы сообщить об исчезновении Палёны и вызвать подмогу. Как назло, даже самые безумные туристы перестали ездить к месту своего поклонения и на горизонте не видать ни одной машины. Должно быть, после дождей речки поднялись, и ни один навороченный джип не может проехать вброд. Предупреждали, что во второй половине августа Укок становится недоступным для лёгкой техники, хоть бы вовремя самому вырваться.
После недолгих раздумий Терехов решил всё же бежать к пограничному наряду: не лошади — человек потерялся. Только вот как объяснить
Он бросил куртку там, где обнаружил, и ещё раз прошёл по следу. Дорожка волочения всё время шла прямо и только у подошвы горы, перед тем как исчезнуть, делала единственный плавный изгиб. Всадница тут летела на полном скаку, а потом что-то заметила справа, довернула коня и через полтораста шагов взмыла в небо.
Романтичные туристы-«шизотерики», однажды ночевавшие по соседству со станом геодезистов, уверяли, что неподалёку от могилы находятся некие врата, открывающие вход в параллельный мир. Увидеть их простым глазом невозможно, и пользуются ими особо посвящённые алтайские шаманы. Правда, никто таких кудесников никогда не встречал и их возможностей не проверял. Но зато, по свидетельству тех же туристов, русский шаман Мешков как-то раз привёз целую команду своих избранных последовательниц, дабы провести тренинг перехода в другую реальность. В определённый день и час он оставил учениц где-то недалеко от могилы, а сам подошёл к горе и более чем на минуту пропал из поля зрения. Восхищённые адептессы кинулись к порталу, попытались проделать то же самое, однако лишь потыкались, как слепые котята, и в другой мир не проникли. А Мешков будто сказал, что ошибся, и случайно шагнул через врата не в параллельную реальность, а в мир мёртвых, то есть в подземный, потому и выскочил оттуда, словно ошпаренный. Мол, это случается, поскольку между мирами грань очень тонкая.
Слушая эти сказки, Терехов тогда оценил лишь ловкость шамана, дурачащего своих доверчивых и влюблённых учениц, но сейчас, глядя на точку, где исчезали следы, заметил странную игру светотеней. Словно преломлённые в бегущей воде, солнечные лучи на этом месте колебались и мельтешили вперемешку с тёмными пятнами, природа которых была непонятной. Так бывает в ветреный день, когда лиственное дерево роняет тень на землю от косых лучей солнца, но тут даже кустарников не было. Возможно, солнечные зайчики отражались в речке, каким-то образом огибали прирусловой вал и бросали тень на землю.
Ощущая внутренний протест, он всё же вернулся к концу следа и попинал сапогом переливистое пятно светотеней. Пространство не расступалось, под ногой шуршала та же самая подмёрзшая, мокрая, но ещё зелёная растительность. Терехов поднял и швырнул камень, который укатился в траву, исчез, но через мгновение вернулся обратно, скатившись по косогору.
Тогда он шагнул в это стадо солнечных зайчиков, потоптался на месте, затем походил взад-вперёд, однако никаких иных миров не узрел. Вид горного плато и все ощущения оставались прежними, ничего не менялось. Но когда вернулся в исходную точку, обнаружил, что игры светотеней больше нет, «зайчики» разбежались, и по всей подошве горы лежит ровный солнечный свет. Промелькнула мысль принести теодолит и попробовать взглянуть через оптику, засечь, преломляется ли в этом месте луч, но Терехов отмахнулся от неё, как от надоедливой мухи: надо бежать на дорогу, а не уподобляться «шизотерикам» и не устраивать полоумные эксперименты. С таких вот опытов и начинается помешательство!
Он уже подбегал к стану, когда уловил запах дымка, причём специфический, дегтярный, явно от берёзовых дров, которыми был заряжен кунг. Палёна стояла над костром и увлечённо заваривала кофе, поднося турку к высоким языкам пламени. Живая, на вид здоровая, только на плечах была Тереховская газпромовская куртка, из-под которой виднелся чистенький свитер. Да и горнолыжный комбинезон не в грязи и не рваный.
Она вскинула голову и по-женски облегчённо обронила:
— Ну, наконец-то! Кофе готов!