Чёрная сова
Шрифт:
Терехова отчего-то передёрнуло, словно от озноба: некогда лучший курсант и хладнокровный офицер стал чем-то напоминать замерзающего казахского туриста, особенно отстранённым, самоуглублённым взглядом и блеском в глазах.
Репьёв напился из чайника, перевёл дух.
— Тогда она и увидела глаза шаманки. Кипятка налила и склонилась, чтоб воду убрать... Говорит — глаза были живые.
— Погоди, — смысл сказанного доходил трудно. — Какие глаза? Лица же у неё не было. Голый череп! Я на снимках видел.
— Было лицо, и глаза были! — уверенно заявил Жора. — Подо льдом она лежала совершенно целая. Не только Ланда — наши солдаты видели. Ефрейтор Тимоха, а я ему верю.
Он опять приложился к чайнику и стало слышно, как в его пустом желудке булькает вода. Пил так, словно пожар заливал, потом отдышался, и взгляд его стал размытым, водянистым.
— Глаза были живые! — определённо заключил Жора. — Вот Ланда в них и посмотрела...
С этого момента всё началось. Сначала просто замолчала. И рисовала эти глаза. Я приехал вечером... Сидит одна в этом кунге, разделась и разглядывает себя в зеркало. Что не спрошу — молчит, глаза прячет... Было ощущение, что кто-то обидел. Я подумал: что-то учёные ей сказали, повздорила из-за глаз... Она же всюду лезла, приставала с советами, свои художественные видения рассказывала. Академики этого не любят, могли ответить резко, даже прогнать... Тем более, что раскопки вела женщина, всем тут распоряжалась.
Пошёл разбираться. Говорят, что никто не обижал, сама вдруг бросила чайник и убежала. Будто ей лицо шаманки привиделось... Я своих солдат допросил. Они тоже в один голос: было подо льдом лицо! Ланда потом много раз его рисовала. Сначала думал, что она автопортреты рисует...
Копия Ланды, понимаешь?! Ты видел же скульптурную реконструкцию?
Терехов ничего определённого сказать не мог, потому что и в голову не приходило сравнивать портретное сходство Ланды с ископаемой шаманкой. Тем паче, что видел её всегда в полумраке, с размытыми, затенёнными чертами, но что-то общее было, в частности, лёгкая скуластость, форма носа и губ. Да и мёртвый гипсовый образ, слепленный по черепу, сличать с живым человеком было как-то несуразно и трудно.
— С этого всё и началось, — повторил Репьёв. — Она молчала полтора месяца! С раскопок привёз на заставу, жила сначала в этом кунге. К себе не подпускала, и уже тогда в солнечные дни на улицу не выходила, задёргивала шторки. Потом в сумерках стала уезжать верхом в горы. Иногда до утра каталась, вернётся — конь в мыле...
Наконец, дождался от неё слова, заговорила. И знаешь, что заявила? Будто теперь она — дух плато Укок. Дескать, в неё вселился размороженный дух шаманки! И она даёт обет безбрачия! То есть мужчины теперь ей не нужны...
Если женщина так говорит, то ей не нужен всего один мужчина — тот, которому она это заявляет. Для других путь к сердцу открыт... А на заставе половина контрактников, все мужики. На раскопках был ефрейтор Тимоха, с которым её часто видели. Двухметровый красавец, недоученный студент с философского факультета. Будто позволяла этюдник носить, любезничала. Он Ланде и наколку сделал на плече, как у мумии. Когда я эту татушку увидел, на него подумал. Под автомат поставил, над ухом стрелял, лопатку дал могилу рыть... И закопал бы, но сам почуял: не тот он мужик, чтоб Ланду у меня увести. Достойный парень, не было у них ничего. Даже растерялся... Кто?!
Репей опять схватил чайник, припал к носику, громко,
— И она сама сказала кто! — выдохнул он. — Сроду бы не подумал: гражданский мужик из Горного, тогда ещё мелкий, пришибленный. Это сейчас он шаман Мешков. Слыхал, наверное, есть тут такой... На раскопки приехал, когда узнал, что принцессу из гроба достали. Тоже в волонтёры записался... Это теперь он мозги пудрит своим семинаристам, как лично, теплом своих ладоней топил лёд! Потом на руках поднимал шаманку из гроба. И будто напитался от неё шаманской энергией, то есть каким-то летучим ферментом. Сочинитель! Тогда на него и внимания никто не обращал — копошится мужичок в яме... И зря, женщины к нему и в то время липли, умел мозги сворачивать, сам шизанутый... Опоздал на раскопки, но много чего успел, стервец. Ланда ему про глаза шаманки рассказала. А он сообразил, что на этом можно сделать славу и деньги. Организовал целую школу, открыл на плато «места силы», начал завозить сюда народ, проводить семинары... Он и отжал моего прекрасного Ландыша, и с ума свёл он. Убедил: она теперь дух плато Укок!
Услышать от него столь искреннее признание собственного бессилия было невероятно, и Терехов попытался скрыть изумление под надменной усмешкой.
— Как же ты такое позволил?
— Напрасно издеваешься, Шаляпин, — прошипел Репей. — Ничего я ему не позволял! Я его, суку, на обрыве поставил и магазин разрядил. В упор! А он показал мне горсть пуль. Вот они, говорит, все словил, горяченькие ещё. Хочешь, себе возьми... И ссыпал пули в руку. Они и в самом деле горячие! Сам же засмеялся и пошёл! Правда, ночь была, но лунная! Да и рука тряслась... Всё равно не должен был промазать! Восемь патронов! Может, и впрямь пули ловит? Есть в нём что-то, не зря баб к нему влечёт. Не знаю, казачьим ли спасом владеет или ещё какой-нибудь хреновиной... К Ланде всё время во сне приходил. То есть снился и убеждал. Сама призналась... И не только к ней! Палёна тоже говорила, что долго избавиться от него не могла. Он же, как призрак! Способен раздваиваться, будто находится в двух реальностях сразу. Может, потому я и промахнулся? Ладно, бабы — тонкая организация, впечатлительность, вечный голод тридцатилетних... Он и на мужиков действует! Я после того случая семь дней толком не спал. Каждую ночь этого шамана расстреливал!
— А тебе не приснилось? — Терехов вспомнил помощницу. — Палёну тоже на верёвке за конём волокли. На самом же деле не было этого.
— Как же не было? — он тоскливо посмотрел на щётку и принялся шоркать ею ботинок. — Она всё рассказала...
— И её на самом деле таскали на аркане?
— За ноги, с километр, говорит, если не больше...
— Ты сам-то представляешь, что бы с ней стало? По камням? Доехали бы лохмотья!
— Да она же танцовщица. Акробатикой занималась. Извивалась, как змея, больше по воздуху летела... Со спортом надо дружить!
— Откуда в ней столько жестокости? — сам у себя спросил Терехов.
— Это ещё семечки, — вздохнул Репей, увлёкшись чисткой обуви. — Видел бы ты, что она с шаманом сотворила...
— Который её с ума свёл?
— Пограничный наряд буквально отбил его в горах, мёртвого. Накинула аркан на ноги и по курумнику волокла, как мешок. У него не та спортивная подготовка... Сержант Рубежов верёвку перестрелил. Наш врач констатировал смерть. Вызвали прокуратуру, оперов. В общем, дело возбудили по убийству.