Черная вдова
Шрифт:
– Там существует скидка на послания влюбленных.
– Она улыбнулась.
– Ты хоть и не мой возлюбленный...
– Нет, там правда так?
– пропустил последнее замечание мимо ушей Глеб.
– Факт. Но при условии, что письмо будет вложено в розовый конверт.
– А если я обману и вложу в такой конверт не любовное, а деловое письмо?
– Для этого есть специальная служба контроля, которая имеет право вскрывать розовые письма, - сказала Вика.
– Значит, пожалела для меня шесть копеек, - деланно
– Шучу, конечно... Просто не люблю писать. Даже поздравительные открытки. Телефон - другое дело.
Под ними заколыхалась вода - накатила волна от проходившего теплохода.
– Как в колыбели, - блаженно произнес Глеб.
– Чудо!
– тихо откликнулась Вика.
– Послушай, а кто такой Жоголь?
– не выдержав, спросил Ярцев, которому показалось, что Леонид Анисимович довольно ревниво относится к их отношениям с Вербицкой.
– Отличный мужик, - ответила Вика.
– Мой друг. Удовлетворен?
Глеб почувствовал, что девушка его подзадоривает.
– Я не о том, - поправился он.
– Где работает?
– Представь себе, замдиректора гастронома.
– Бывает, - произнес Ярцев с усмешкой.
– Глеб, - фыркнула Вика, - тебе не личит быть обывателем. Леня... Она запнулась и поправилась: - Жоголь среди торгашей белая ворона. Между прочим, был пианистом, и неплохим. Не повезло человеку, в автомобильной аварии сломал руку. Раздробило кости... Все! Карьере конец.
– А-а, - протянул Глеб.
– Понятно.
Ему стало неловко за свои намеки. Но то, что Вербицкая назвала Жоголя уменьшительным именем, не ускользнуло от внимания.
– Советую тебе подружиться с ним, - сказала Вика.
– Зачем?
– Пригодится, - не стала разъяснять она.
Глеб не понимал, зачем это ему может понадобиться. Вот сойтись бы поближе с Решилиным - знаменитость!
– Ну, если ты советуешь, постараюсь, - ответил он.
Поплыли к мосткам.
С участка тянуло дымком: Алик приступил к своим обязанностям. Решилин, сидя в шезлонге, рассматривал цветные фотографии, которые передавал ему Петр Мартынович, извлекая из старенького портфеля. Жоголь, стоя сзади художника, тоже с интересом смотрел на снимки.
Феодот Несторович хмурился, вздыхал, недобро качал головой. Глеба разбирало любопытство, но из деликатности он оставался в сторонке.
– Варвары мы, что еще сказать, - мрачно произнес художник, отдавая Вике просмотренные фотографии.
Теперь и Ярцев мог видеть, что так возмутило Решилина.
Церковь с облупившимися стенами и обшарпанными куполами. Звонница без колоколов. Затем - росписи внутри храма. Они являли печальное зрелище: сохранились немногие, остальные были изуродованы временем и рукой человека. Особенно резанул снимок, на котором виднелась корявая надпись: "Тут был Костя Томчук"... Прямо на фигуре какого-то апостола.
Дальше шли на фотографиях увеличенные
– Слава богу, с мертвой точки уже сдвинулось, - сказал Петр Мартынович.
– Здание начали реставрировать, а вот с росписями загвоздка.
– Средств нет?
– спросил Решилин.
– Деньги-то выделили, но не могу найти подходящих мастеров. Понимаете, Феодот Несторович, здесь нужна не просто имитация древних живописцев. Так ведь у нас обычно принято считать реставрацию. Я против такого подхода категорически! Чтобы восстановить эту красоту, нужен истинный художник, знаток! Это же памятники четырнадцатого века - расцвет русской иконописи. Вот, посмотрите...
Петр Мартынович достал новый снимок.
Решилин долго смотрел на него и наконец тихо, торжественно произнес:
– Господи, да этому творению цены нет!
Все сгрудились вокруг него, глядя на чудом сохранившееся изображение святого.
– Вот-вот!
– заволновался Петр Мартынович.
– И я говорил! Может быть, даже сам Андрей Рублев!
– Ну что вы, какой Рублев, - замотал головой Решилин.
– Санкирь! Обратите внимание на густо-оливковую гамму.
– А что такое санкирь?
– полюбопытствовал Жоголь.
– Основной тон лица, - пояснил художник.
– А их черты? Резкие, суровые. И все цветовое решение... Видите, как контрастируют темно-желтые и темно-синие одежды с широкими золотыми пробелами ярко-красных и зеленых тонов ореола. Конечно, не Рублев! У него другая манера письма - мягкая, воздушная, утонченная. Вспомните хотя бы его "Троицу", "Спас в силах"...
– Так чья же это работа, как вы думаете?
– Петр Мартынович глядел на художника, как на оракула, не скрывая благоговения.
– Скорее всего, Даниил Черный, - отстранил от себя снимок Решилин. Тоже, скажу я, талантище! Мастер от бога! Они были друзьями с Рублевым. Вместе расписывали храмы. Некоторые источники утверждают, что он был учителем Андрея, как старший по возрасту...
Вербицкая вернула Петру Мартыновичу фотографии. От волнения тот никак не мог засунуть их в портфель.
– Феодот Несторович, дорогой, как же отдавать в руки каким-то ремесленникам такое сокровище? А ежели испортят? Может, посоветуете, кого пригласить?
– Надо подумать, - ответил Решилин.
– А сами?
– Во взгляде Петра Мартыновича была мольба и надежда. Лучше вас никто не справится! Заплатим хорошо, а уж...
– При чем тут оплата?
– перебил его художник.
– Вот если бы Рублев! Он мне ближе. Да что там ближе - чувствую каждый его мазок, каждую линию.
Разговор неожиданно был прерван.
– Небось проголодались?
– появилась из кустов Ольга.
– Просим к столу. И поживее, шашлык ждать не может.
Повторять не пришлось - все дружно потянулись на участок.