Черное евангелие
Шрифт:
— Добрый вечер.
— Проходите. Отец Билье как раз у меня.
Он прошел в комнату.
Его встретил отец Билье. Он сразу понял, что святой отец слишком поспешно оделся — даже воротничок не успел нацепить.
— Что с вами, Торбэк-сан? — спросила Ясуко. — На вас лица нет.
Он молча стоял и глотал воздух. Казалось, что он хотел что-то сказать, но слова не шли с языка.
— Да, вид у тебя неважный! — рассмеялся отец Билье. — Что с тобой, садись, рассказывай!
Но он продолжал стоять, устремив глаза в одну точку. Руки у него дрожали, он походил на сумасшедшего.
— Да что с тобой? — Отец Билье с беспокойством
Ясуко принялась готовить кофе.
Он пытался разжать губы, он хотел что-то сказать, но не смог, лишь уголки губ судорожно искривились. Так он стоял посреди комнаты, растерянный и подавленный.
Ясуко подала кофе. Он стоя залпом выпил горячий напиток, будто это был прохладный лимонад, потом стал поспешно переодеваться.
— Спасибо.
Это все, что он сказал. Исчез он так же внезапно, как и появился. Просто повернулся и вышел, даже не попрощавшись.
— Что это с ним? — Отец Билье удивленно поглядел на Ясуко.
— Да, он сегодня очень странный.
Через несколько минут он был у церкви. Он поднялся на второй этаж и, неслышно ступая, пошел по коридору. По обоим сторонам тянулись кельи. Видно, еще не спали. Из кельи старика священника раздался кашель.
Он прошел к себе и запер дверь на ключ.
Оставшись один, он сразу как-то обмяк. Он долго сидел на стуле, обхватив голову руками. Наконец с трудом поднялся. Шатаясь, дошел до стола и схватил ручку.
«В шесть вечера второго апреля приходи, пожалуйста, в известное тебе место у семинарии. Нам нужно серьезно поговорить.
А от того предложения я отказался, можешь быть спокойна. Брат все понял. Он заинтересовался тобой и хочет с тобой познакомиться. Постарайся выглядеть получите.
Адрес на конверте он писал очень долго. Буквы не слушались, ложились неровно. На углу конверта он сделал пометку красным карандашом. Утром письмо пойдет срочной почтой.
25
С окраин Токио во все концы страны разбегаются бесчисленные ветки частных железных дорог, напоминая щупальца гигантского паука.
От станции С. в сторону Мусасино тоже тянется такая ветка. За городом, по обеим сторонам полотна, тут вырос район жилых домов. Конечная станция и при ней маленький дачный поселок — знаменитое па всю столицу «место для спокойного отдыха». В последние годы частная железнодорожная компания, руководствуясь своей выгодой, широко разрекламировала это пригородное местечко, и оно пользовалось успехом.
Параллельно железнодорожной линии до конечной станции проложено широкое шоссе. Между железной дорогой и шоссе тоже повсюду разбросаны домики дачного типа. Вот тут и сняла себе комнату Сэцуко.
Дачи перемешались с огородами. Огороды подступали к жилому массиву со всех сторон, но все же не вытеснили еще характерных для Мусасино рощ и садов. Все домики утопали в зелени. Церковь святого Гильома находилась отсюда сравнительно недалеко, километрах в четырех. Правда, отсюда добраться до церкви напрямик было невозможно — дорога делала петли чуть ли не каждые пятьдесят метров.
Кстати, уже между центром Токио и этим районом существует некоторая разница в температуре. Когда выпадает снег, в столице он почти сразу тает, а
В начале апреля обычно устанавливается теплая погода. Но на этот раз с утра было холодно. Весеннее равноденствие давно уже прошло, а в квартирах все еще не могли обойтись без хибати [6] .
Сэцуко снимала комнату на втором этаже. Хозяева — приветливая молодая пара — жили внизу: муж служил в какой-то фирме, каждое утро в одно и то же время он садился в переполненную электричку и ехал в центр столицы. Жена его не работала, сидела дома с маленьким ребенком, иногда что-то шила на машинке. Словом, обыкновенная семья служащего, каких в Токио десятки тысяч.
6
Хибати— жаровня для обогрева помещении.
Было около одиннадцати часов утра. Хозяйка занималась стиркой на заднем дворе, когда в калитку позвонили. Женщина оставила стирку и с ребенком за спиной прошла к калитке. За оградой стоял почтальон.
— Икута Сэцуко у вас проживает? — спросил он, взглянув на конверт.
— Да.
— Ей срочное письмо! — Почтальон вручил хозяйке конверт.
— Благодарю. — Она двумя пальцами взяла конверт за краешек.
— Икута-сан, вам срочное письмо! — крикнула она. Никто не ответил. Она крикнула еще раз, но безрезультатно. Тогда она положила конверт на лестницу, ведущую в комнату Сэцуко.
Случайно повернув конверт лицевой стороной, она увидела адрес отправителя: «Церковь святого Гильома».
«Какой неуклюжий почерк», — подумала хозяйка.
Но мысли ее были заняты другим, и она поспешила к своей стирке.
Как выяснилось впоследствии, она, к сожалению, забыла название церкви, написанное катаканой [7] .
Пробило двенадцать часов. Покончив со стиркой, женщина занялась ребенком. Ежедневный нудный труд домашней хозяйки! Но время за ним идет незаметно. Но вот все дела переделаны. «Почитать, что ли?» — подумала женщина и взялась за журнал. Тут она услышала, как раздвинулась дверь парадного входа. Это было в два часа.
7
Катакана— один из двух шрифтов японской слоговой азбуки.
Из гостиной хозяйка увидела Сэцуко, уже снявшую дзори [8] и собиравшуюся подняться к себе.
— Икута-сан, — окликнула она, — вас не было дома?
— Да, я выходила ненадолго.
Сэцуко вызывала у молодой хозяйки острое любопытство — еще бы, ведь девушка работает стюардессой на международной авиалинии! «Ну что ж, — думала хозяйка, — это ей подходит, у нее и фигура стройная и лицо красивое…» Она даже втайне гордилась, что у нее такая квартирантка, и, естественно, относилась к Сэцуко очень доброжелательно.
8
Дзори— японские сандалии (соломенные или из бамбуковой коры).