Черное колесо. Часть 2. Воспитание чувств, или Сон разума
Шрифт:
Интересно, что нечто подобное Ульяшин впоследствии осуществил на самом деле. Организовал в Куйбышеве кружок и хотя сам не светился на его собраниях, но активно подбрасывал литературу и исподволь направлял деятельность. Народу в кружке по тем меркам было довольно много – на первую демонстрацию в 1976 году вышло около сорока человек. Что с того, что была она в День дурака и демонстранты скандировали шутливые лозунги?! Это, кстати, Ульяшин и придумал: смеясь преодолеть барьер страха перед выходом на несанкционированное властями шествие. Даже такую демонстрацию милиция разогнала, а некоторые участники схлопотали по пятнадцать
– Дядя Яков, не подскажете, как удобнее добраться до этого дома? – Ульяшин показал Каплану листок с адресом, прикрыв, как бы невзначай, номер квартиры пальцем.
– Гм, и что же тебе надо в этом доме? – усмехнулся тот.
– Да познакомился с симпатичной женщиной в поезде, пригласила на чашку чая, – не задумываясь, соврал Ульяшин.
– И на память черканула тебе, конспиратору, адресок на бланке Мосгорсправки, – продолжил Каплан и, посмотрев на обескураженного племянника, сказал твёрдо, – не надо тебе ходить в этот дом.
– Что вы заладили: дом да дом. Меня же не дом интересует, а люди.
– Не поймёшь вас молодых, то женщина, то люди, ты уж как-нибудь определись.
– Ну, люди, а среди этих людей много женщин, – буркнул Ульяшин и тут уловил весёлые искорки, промелькнувшие в глазах Каплана. – Дядя Яков, вы же всё прекрасно поняли! – воскликнул он. – Что же вы всё ходите вокруг да около?!
– Это, оказывается, я хожу вокруг да около! – всплеснул руками Каплан. – Женщин ему, видишь ли, много подавай. А они тебя ждут?
– Не ждут, потому что ничего обо мне не знают, – притворно всхлипнул Володя, к которому вернулось его весёлое расположение духа, – и дальше порога меня, сироту, не пустят. Если только какой-нибудь добрый человек не позвонит и не объяснит им, какой Володя Ульяшин хороший несоветский парень…
– Добрый человек, говоришь, – улыбнулся Каплан. – Знаешь, что роднит добрых людей? Не пытайся отгадать! Их роднит то, что все они совершают глупые поступки. Что ж, пойдем, позвоним, – и, остановив движение Володи к телефону, – куда ты? На улицу, в автомат.
– Ирочка? Здравствуй, дорогая, это твой дальний родственник. Как у вас дела? – Каплан долго молча слушал, тяжело вздыхая, потом сказал: – Да, ужасная трагедия. Такой молодой! Летят молодые на жертвенное пламя. Вот тут ко мне приехал из восточной провинции один такой молодой, дальний родственник, я тебе о нём как-то рассказывал. К вам рвется. Уж лучше к вам, а то отчебучит что-нибудь без присмотру. Так я дам ему адресок, – с неопределённой интонацией сказал Каплан. – Что? Ирин? А, ну ясно. Хорошо. Прямо сегодня может зайти? А это удобно будет? Ладно, я ему передам. Ты там поосторожней, на рожон не лезь, береги себя. Увидимся. Целую, – Каплан повесил трубку и повернулся к Ульяшину: – Ну, ты всё слышал, запоминай адрес.
Встретили Ульяшина радушно. Как родного, пошутил он про себя. Кроме хозяйки дома было ещё человек пять-шесть, которые не чинясь представились по именам, хотя и были все раза в два старше Володи. Услышав от хозяйки, что он из Свердловска («Я об этом не говорил», – отметил про себя Ульяшин), попросили рассказать, что он знает о событиях последних лет. Ульяшин выдал первый из заготовленных рассказов. Слушали внимательно, но Володя почувствовал, что общая канва событий всем присутствующим известна и их больше интересуют детали, а также его личное восприятие происшедшего. Не стеснялись вставлять свои комментарии и замечания. Ульяшин терпеть не мог, когда его прерывали, но тут он понял, что всё это говорится в основном для него, это ему на примере его же собственного рассказа пытаются объяснить основные принципы движения. Именно объяснить, а не навязать, да и как навязать, если высказывания даже в столь узком кругу весьма различались и походили на отголоски вечного спора. Что ж, это, как правильно уловил Ульяшин, тоже относилось к «основным принципам» и это тогда ему очень понравилось.
– Вот вы упомянули слово «террор». Мы, правозащитники, принципиально отвергаем насилие как средство достижения какой бы то ни было цели, пусть самой высокой. Мы его осуждаем и никогда к нему не прибегнем.
– Наш путь гениально прост: в несвободной стране вести себя как свободные люди и тем самым менять моральную атмосферу и управляющую страной традицию.
– Вы правильно заметили, Володя, что этот путь имеет давние традиции. Мы не разделяем идеи анархизма, хотя и понимаем, что молодёжь может ими увлечься. Мы преклоняемся перед величием Льва Толстого. Но вы забыли упомянуть о Ганди. Вот пример, который опровергает все возражения скептиков о невозможности ненасильственного изменения существующих порядков.
– Да, Ганди противостояли англичане, которые более склонны прислушиваться к голосу разума, чем наши нынешние правители. Но те же самые англичане, и весь Западный мир в целом, могут теперь оказать давление на советское руководство, чтобы побудить его пойти на уступки в деле прав человека. В этом и заключается наша главная задача: донести до правительств западных стран, до прогрессивной общественности правду о положении дел в СССР.
– Но и внутри страны мы готовы оказать консультативное содействие органам государственной власти в создании и применении гарантий прав человека, в разработке теоретических аспектов этой проблемы и изучении её специфики в социалистическом обществе…
– …Есть своя специфика в социалистическом обществе, и мы должны пропагандировать на Западе советские документы по правам человека…
– Что с того, что власти не консультируются с Комитетом прав человека в СССР. Пока не консультируются! Но мы не теряем времени даром, мы изучаем состояние этих прав в советской практике, теоретически разрабатываем проблемы прав человека в советском законодательстве.
– Поистине непаханое поле! Ведь никто, и в первую очередь советские правовики, не занимались этими проблемами в теоретическом аспекте.
– Нам всем ещё надо учиться! В нашем движении много энтузиазма, много воодушевления, но большинство не обладают ни опытом, ни достаточными знаниями в правовой области.
– Вам, Володя, как юристу, найдется много работы!
– Возьмите проблему тунеядства, вам она должна быть близка и понятна. Извините, я не имела в виду ничего такого. Ведь что такое «тунеядец»? И можно ли за это уголовно преследовать? И как обстоит с этим дело в СССР?
– Мы представим вам материалы, напишете статью, сделаете доклад…