Черное знамя

Казаков Дмитрий Львович

Накатил страх, подумалось, что во время прогулки по городу его наверняка перехватят, из залитой туманом подворотни вынырнет убийца с пистолетом, как две капли воды похожий на мертвого Быстрова, с такими же пустыми глазами, даже с дыркой во лбу, и не будет от него спасения!

И это решило дело — Олег разозлился на себя.

Что за глупая трусость — не станут же стрелять в него посреди дня в людном месте, в центре города? Если так бояться, то надо было соглашаться на предложение Ерандакова и передвигаться по Нижнему только в машине с охраной!

Нет,

он вполне в состоянии добраться до гостиницы самостоятельно, не оглядываясь на каждом шагу.

Чувствуя себя не пешеходом, а скорее пловцом, ныряльщиком в мутной, пахнущей гарью и бензином воде, он сошел с крыльца. Пересек улицу по пешеходному переходу, и за его спиной с громыханием и звоном пронесся трамвай.

Вышел на площадь, справа открылось большое серое здание, выстроенное там, где когда-то располагались казармы. Что это такое, Олег не успел узнать, хотя они мимо проезжали, сообразил только, что здесь расположились какие-то госучреждения — по архитектуре и по имперскому флагу.

Черное полотнище и сейчас было видно — намокшее, бессильно обвисшее, оно напоминало простую тряпку. Чуть ниже, вытянувшись во весь фасад, висел огромный транспарант с надписью «Евразийство есть принесенная с чувством преданности жертва личного блага благу всей нации!».

Олег, прочитав его, только хмыкнул.

Уличное движение здесь, в центре Нижнего, было куда слабее, чем в столице или в Москве, машины проезжали изредка, так что он без проблем срезал угол площади прямо по проезжей части. Тут осознал, что запыхался, и все потому, что шагал, почти не пользуясь палкой, и поэтому двигался непривычно быстро.

Остановился напротив входа в серое здание, перевести дух, и от нечего делать принялся читать украшавшие его вывески.

«Петроградское телеграфное агентство. Нижегородский отдел».

«Центральный переговорный пункт».

«Министерство путей сообщения, строительства и связи. Нижегородское управление».

«Министерство мировоззрения. Нижегородское управление».

Тут Олег хмыкнул еще раз.

К губернским управлениям он по работе не имел отношения, разве что время от времени читал отдельные, особенно интересные «Отчеты о деятельности» из тех, что раз в месяц в обязательном порядке со всех концов огромной страны присылаются в здание на площади Евразии. Но нижегородских среди них не попадалось, так что Одинцов даже не знал, кто возглавляет местное управление и кто в нем работает.

Интересно будет заглянуть, узнать, чем занимаются местные коллеги… бывшие.

Во внутреннем кармане пиджака он нащупал удостоверение-пропуск «Наследия», пусть не такой «увесистый», как прежний, но все же сообщающий каждому, что перед ними целый статский советник из министерства мировоззрения.

Нет, глупо… проклятье, что он там будет делать? Только если мешать…

Но ноги сами понесли Олега к дверям, и вскоре он оказался внутри, перед седым вахтером сурового вида.

— А, это вам на второй этаж, — сказал тот, глянув на предъявленное удостоверение. — Прижучить их приехали, из

столицы? И правильно, давно надо, а то безобразничают много!

Олег не стал разочаровывать старика, просто кивнул.

Что за «безобразия» творились в местном управлении, он мог представить — вкалывать его сотрудникам наверняка приходилось так, что ум у них заходил за разум, а чтобы вернуть его на место, они прибегали к испытанному народному средству, что так приятно булькает, когда его разливают по стаканам.

Поднявшись на второй этаж, на мгновение замер перед дверью с надписью «Сектор прессы», из-за которой доносились приглушенные голоса, а затем медленно, словно во сне, взялся за ручку, повернул.

— Что значит для журналиста находиться в состоянии мобилизационной готовности? — вещал, расположившись в центре просторной комнаты, рыжий коротышка в темном костюме. — Четко представлять свои обязанности во время начавшейся войны, глубоко проникать в ее дух, изучить, понять врага и разить его в самые уязвимые места…

Олега он не видел, зато его заметили сидевшие за столами слушатели, и на визитера обратилось с полдюжины удивленных взглядов.

— Что там? — коротышка обернулся. — Э… простите, вам кого?

— Хм, да вот, просто зашел… — Олег взмахнул удостоверением, чувствуя себя на редкость глупо, коря себя за то, что поддался идиотскому порыву — шел бы себе мимо, не отвлекал людей. — Понимаете, я как бы местный…

Судя по округлившимся глазам коротышки, не только вахтер ждал «ревизора» из министерства, на лице рыжего появилась угодливая улыбка, а тон стал противным, заискивающим:

— Конечно, заходите… Моя фамилия Корнеев, я заведующий сектором, вот, провожу лекцию для группы молодых журналистов из волостной прессы, так сказать, помогаю им профессионально расти, глубже проникнуться евразийским духом… отличные кадры, будущее нашей профессии, владеют словом, верны партии и правительству, бойцы нашего фронта…

Сидевшие за столами люди выглядели и в самом деле провинциально — старомодные пиджаки у мужчин, простая блуза у единственной женщины, прически, какие не носят в городах. Но глаза их горели энтузиазмом, каждый нацепил значок члена ПНР на видное место, и видно было, что им интересно, что они и в самом деле находятся в «состоянии мобилизационной готовности».

Журналисты и редакторы волостных газетенок, работающие там по совместительству, в то же время — сельские врачи, учителя и агрономы, деревенская интеллигенция, и все молоды, не старше тридцати.

«И в самом деле будущее, — подумал Олег. — Ну а я, похоже, прошлое…»

— Я посижу немного, послушаю, — сказал он, отгоняя неприятную мысль: нет, он еще покажет всем, начиная с Голубова и заканчивая Штилером, что достоин большего, чем гнить заживо в «Наследии».

— Конечно, — коротышка радужно заулыбался, подождал, пока гость усядется на свободный стул у ближайшего к двери стола. — Итак, надеюсь, что с пройденным материалом порядок. Перейдем к следующей теме — методы фильтрации информации…