Чернокнижники
Шрифт:
На крыльцо вышла служанка и, позевывая, принялась обметать метлой снег.
– Чего рот раскрыла, – крикнула она Мороке.
– Да вот стою, любуюсь на хоромы ваши, – медовым голоском пропела женщина, мелкие глазки простодушно распахнулись. – Спит, небось, почивает на перинке Краса Ненаглядная.
– Тебе что за дело? – служанка еще раз сладко зевнула. – Шла б отсюда, пока метлой не получила.
– А ты меня не гони, не гони, милая, разве я с плохими мыслями пришла. Жалко мне вас, вдруг полыхнет ночью терем, ох, сгорит свечечкой, ох, ох. Ничего не останется, ни петушка
– Язык твой поганый, – заругалась служанка, – что б ему, как у гадюки раздвоиться, чтоб тебе своими словами подавиться, чтоб твоя изба первая сгорела.
– А моя сгорит, большой беды не будет – хихикнула Морока, – плетень глиной обмазанный – вот моя изба. Летом новую поставим.
–Иди, заботница, мы за своим добром смотрим, ни одна искорка не упадет. Слуга всю ночь караулит, ведра с водой наготове держит.
– А как же змей огненный? От него искры так и сыплются. Каждую ночь к хозяйке твоей Красе Ненаглядной летает. Глупые люди думают, что это шар. А нет! Змей! Глянешь, вроде почтенный человек: в летах, при шубе, в сапогах, деньги дает. А приглядишься – морда – фу, лапы – во, с когтями…
Морока приплясывала от возбуждения.
Вдруг кто-то крепко и жестко ухватил ее за руку, чуть выше локтя. Женщина испуганно взвизгнула, икнула.
– Вот ты где, – прошипел над ухом голос мужа, – сейчас прямо ухвачу тебя за космы да оттаскаю на потеху всему Дивнограду. Узнает Лютый, что ты тут болтала, что тогда?
Служанка перестала мести крыльцо и с любопытством наблюдала за ссорой мужа и жены.
– Ты жену мою не слушай, не в себе она, порченная, все ей мерещится, кричит дурным голосом.
– Ага, кивнула служанка, – оно сразу видно, не в уме, не в уме.
Но хитро заблестевшие глазки насторожили Нежлана.
– Скажешь кому, горло перегрызу, – попробовал он припугнуть женщину.
– Ах ты, удавленник поганый, – заверещала та, поднимая метлу и кидаясь на Нежлана. – Я служанка боярина, а ты, змеиный выкормыш, мне угрожаешь. Да чтоб тебя, поганца, перуновой стрелой убило, что б тебе в лесу с лешим до смерти загулять.
Крик поднялся до самого верха терема. Окошко приоткрылось, и одним глазком любопытная красавица выглянула наружу. Тут же мужская рука решительно захлопнула ставень. Но краткого мгновения Нежлану было достаточно, чтобы увидеть соболиную бровь Красы Ненаглядной.
В избушке было тихо. Лютый спал на лавке. Морока быстро затопила печь, юркнула в свой угол, закрыла лицо платком и, сжавшись, сидела, боясь дохнуть. Время шло. Морока слышала, как улегся Нежлан, потом встал Лютый, потянувшись, завыл по-волчьи.
– Ох, не по себе мне, беду чую, уже не за спиной, а передо мной она. Поостеречься нужно.
Морока услышала фырканье, и, приоткрыв один глаз, увидела ставшую уже привычной картину. Огненный змей свивал и развивал хвост, тянул в истоме шею, горящие капли падали с гривы и гасли на холодном земляном полу. Морока заметила, что стол начал тлеть, но не посмела двинуться с места, и лишь, когда змей свистнул, ударом сильной когтистой лапы распахнул дверь и улетел, вскочила и начала тушить чадившее дерево.
Стояла глухая беззвездная ночь. Спал Дивноград. Но вдруг яркие искры взметнулись в небо.
Терем боярина Тишины осветило, словно днем, раздались крики, огненная лента обвилась вокруг верхушки.
Дивноград проснулся. В избах зажигали огонь, горожане, наспех накинув на плечи одежду, торопились к боярскому терему. Ведра с ледяной колодезной водой передавали из рук в руки. Но хотя терем и заливало заревом, пожар погасили быстро.
– Муженек, ну и ночка сегодня, – подивилась Морока, глядя в крохотное окошко, – прямо в нашу избушку розовый колобок катится.
Дверь приоткрылась, светящийся шар прокатился мимо изумленной Мороки и прыгнул на лавку. Муж и жена остолбенели с приоткрытыми ртами.
На лавке, тяжело дыша, лежал Лютый. Морока захлопнула дверь, подошла к старику.
– Да что с тобой, батюшка, – с притворной жалостью всплеснула она руками, – от тебя ж ровно половина осталась, глаза запали, щеки провалились.
– Тишина не спал, меня караулил, – захрипел Лютый. – И Краса Ненаглядная, подлая, не сказала мне, что меч у него богатырский непростой, заговоренный. Не смог я против него устоять. Уж хвостом огненным Тишину хлестал, до костей прожигал, когтями рвал, зубами грыз, а осилил он меня, порубил. Дай мне, Морока, водицы ледяной, чтоб жар внутри потушить, а не то дотла сгорю. Сила моя огненная на меня же и оборотилась.
Морока перехватила злобный взгляд мужа, подошла к печке, где стоял чугун с крутым кипятком, зачерпнула ковшиком кипяток и подала Лютому. Тот приподнял голову, дрожащей рукой принял ковшик и сделал большой глоток. Из его груди вырвался хрип, на губах появилась пена, глаза выражали невыносимую муку. Лютый рванул ворот рубахи, желтыми когтями царапая грудь, из-под пальцев потекли струйки темной крови.
Рана на груди увеличивалась, Лютый запустил в нее руку и достал какой-то предмет.
– Книга, – ахнула Морока.
– Вот где ты ее прятал! – крикнул Нежлан. – А я, дурень, в каждый уголок заглянул, в чугунке искал, печку проверял.
Морока вдруг вырвала книгу из слабых пальцев Лютого, швырнула под лавку и со злобным удовольствием уставилась на постояльца. Он засипел, протянул руки и обмяк.
–Помер, – довольно произнесла Морока, – наконец-то избавились от него, жалко только, что больше никто денежек мне давать не будет.
– Да с этой книгой – захохотал Нежлан, хлопая жену по плечу, – мы с тобой, как князья заживем.
– У него же перстнями пальцы унизаны, – всполошилась Морока, – шуба богатая, сапоги сафьяновые, надо все поснимать, что сами наденем, а что продадим.
– Сослепу тебе мерещится, баба, – ухмыльнулся Нежлан, – про какое богатство ты говоришь, он же нищий.
И впрямь, поднеся лучину ближе к телу, Морока увидела, что на лавке лежит бедно одетый старик. Посиневшие босые ноги высовывались из драных штанов. Нежлан хохотнул:
– Лютый всегда умел туману напустить.
Ближе к утру Нежлан,взяв старика за ноги, уволок его из избы.