Черные боги, красные сны
Шрифт:
— Орнамент, ты можешь вспомнить орнамент? Ты можешь вспомнить Слово?
— Слово? — тупо переспросил Смит.— Слово, которое в небе? Нет, я не хочу его вспоминать, больно уж бредовый узор.
Вообще-то я его помню, даже не могу забыть, но тебе не скажу, не нарисую. Такого никогда не бывало и быть не должно, и вот на этой самой шали...
— Выткано на шали,— пробормотала девушка.— Ну да, конечно. Только как эта шаль оказалась в вашем мире, если она... если оно...— Ее лицо жалко сморщилось, из светло-карих, жарко искрящихся глаз брызнули слезы.— Сестра, сестра, ну как же это...
— Так что же у тебя случилось? — Рвущие душу рыдания вывели
— Моя сестра...— всхлипнула девушка.— Оно настигло ее в зале, прямо у меня на глазах. Забрызгало меня кровью, ее кровью... Господи, да что же это...
— Оно? — изумился Смит.— Какое еще «оно»? Здесь что, опасно? — Его рука привычно упала на бластер.
Девушка заметила это движение, по ее губам скользнула печальная, чуть пренебрежительная улыбка.
— Оно,— кивнула она.— Нечто. Оно не боится никакого оружия, с ним не справится ни один человек. Оно пришло, и это был конец.
— Но что оно такое? Как оно выглядит? И где оно — где-нибудь рядом?
— Оно везде. Ты никогда не знаешь, что оно тут, а затем туман становится плотным, появляется что-то красное, пульсирующее, и это — конец. Мы не сопротивляемся, да и вообще стараемся поменьше о нем думать, иначе жизнь была бы совсем невыносимой. Оно пожирает нас, одного за другим, а мы делаем вид, будто ничего не происходит, живем спокойно и счастливо до самого последнего дня. И никто не знает, когда наступит его последний день...
— Откуда появляется? Да и что такое — это «оно»?
— Никто не знает... оно всегда было здесь... и всегда будет... слишком призрачное, чтобы умереть своей смертью, слишком неуязвимое, чтобы с ним сражаться. Нечто, приходящее из какого-то чуждого, непонятного нам места — из далекого прошлого или из немыслимого измерения, мы не знаем и никогда не узнаем откуда. И мы стараемся о нем не думать.
— Тварь, пожирающая материальные объекты, должна иметь в себе что-то материальное, а значит — уязвимое,— не отступал Смит.— У меня есть бластер, так что мы еще посмотрим...
— Попробуй, если хочешь,— пожала плечами девушка,— Пробовали многие, а оно все так же приходит. Или не приходит, а просто появляется, многие думают, что прямо здесь и живет. Оно... забирает нас где угодно, но чаще всего — в этих залах. Когда тебе опостылеет жизнь, возьми свое оружие и посиди здесь, под крышей. Ждать придется недолго.
— Я еще не готов к таким рискованным экспериментам,— ухмыльнулся Смит.— Но если эта тварь живет именно здесь, зачем же вы сюда ходите?
— Какая разница? Не здесь, так в другом месте, ведь от него не спрячешься. Как только проголодается, кто-то из нас обречен. Да и как мы можем сюда не ходить, ведь здесь наша... пища.— Она бросила на Смита странный, опасливый взгляд.— Ладно, потом поймешь. Но место здесь и правда опасное, так что лучше уйти. Ты пойдешь со мной? Мне теперь очень одиноко.— Ее глаза снова наполнились слезами.
— Конечно, конечно. Я буду выполнять каждое твое желание — пока не проснусь.— Он улыбнулся собственной шутке.
— Ты не проснешься.— Она говорила спокойно и серьезно,— Ты заперт в этой стране, так же как и все мы, и останешься здесь до самой смерти, поэтому не тешь себя напрасной надеждой.
— Тогда пошли,— Смит встал и взял девушку за руку.— Оставайся при собственном мнении, хотя как знать, может, ты и права...
Загадочная обитательница сонного царства вскочила на ноги, широко разметав оранжевые, яркие, как
— Ну и куда же мы теперь? — спросил Смит.— Туда? — Он повернул голову к окну.
— Нет, что ты,— зябко поежилась девушка.
— А что там такое? Ни земли, ничего, только голубой туман.
— Слушай меня внимательно.— Она взяла Смита за руки и посмотрела ему прямо в глаза.— Ты остаешься в этом мире, ведь отсюда есть только два выхода — смерть и другой, который страшнее смерти. А раз так, ты должен научиться нашим законам, первый из которых — не спрашивать о Храме никогда и ничего. Ты сейчас в Храме. Оно обитает в Храме. В Храме мы получаем...— ее глаза скользнули в сторону,— пищу. Мы заходим только в немногие знакомые нам залы, не пытаясь узнать, что находится в остальных, так безопаснее. Остановив меня на лестнице, ты спас мою жизнь — ушедшие в эту туманную мглу не возвращаются. Я должна была сразу догадаться, что ты не из нашего мира, ведь мы не знаем, куда ведет эта лестница, не знаем и не пытаемся узнать, так безопаснее. Мы познали это на собственном печальном опыте. Снаружи Храм выглядит очень странно, а изнутри из его окон видны вещи, на которые лучше не смотреть. Я не знаю, что такое эта голубизна за окнами галереи,— и не хочу знать. Сквозь другие окна можно увидеть совершенно дикие вещи, проходя мимо них, мы отводим глаза. Ты тоже этому научишься...— По ее лицу скользнуло бледное подобие улыбки.— Пошли.
Покидая галерею, Смит еще раз оглянулся на окна, выходившие в голубое ничто. В узком зале златовласая провожатая свернула налево, к скрытому клочьями зеленого и сиреневого тумана выходу. За тройной аркой главного портала Храма расстилался пейзаж, непохожий ни на что, виденное Смитом прежде. Солнца в этом мире не было, землю освещал голубой, непривычно тесный купол небосвода; воздух казался многометровой толщей чистой, кристально-прозрачной воды, время от времени по нему пробегала мелкая, еле ощутимая рябь.
Трудно сказать, что именно делало эту сверкающую, словно умытую недавним дождем, страну невыносимо чуждой и враждебной. Из ярко-зеленой травы вставали высокие, вполне земного вида деревья; между их пышными кронами искрилась голубая полоска недалекого озера. С первого взгляда все здесь казалось абсолютно нормальным, и только отдельные, не очень вроде бы значительные детали... Ну, например, трава.
Когда они спустились на луг и пошли к озеру, Смит обратил внимание, что короткие пушистые травинки странным образом липнут к босым ногам девушки. Подняв глаза, он с удивлением заметил, что трава на лугу колышется, по ней пробегают длинные волны, очень похожие на круги от брошенного в воду камня, только здесь круги не разбегались, а сбегались, и все это — при полном безветрии.
— Т-трава! — Его голос дрожал и срывался.— Она же... Она ч-что, ж-живая?
— Конечно,— безразлично откликнулась девушка.
Только теперь он сообразил, что ветви деревьев покачиваются сами по себе, ведь ветра не было. Они раскачивались в самых разных направлениях, по две, по три вместе, словно о чем-то друг с другом перешептывались.
Чуть позднее, проходя под деревьями, Смит услышал шелест листьев, поднял голову и увидел, как ветки склоняются вниз. Нет, они ни разу не дотронулись ни до него, ни до девушки, однако в этом движении чувствовалась какая-то зловещая заинтересованность, деревья наблюдали за проходящими людьми, как и трава, ее волны сопровождали их на каждом шагу.