Чёрные зеркала
Шрифт:
Я открыла рот, понятия не имея, что ответить. А Элиас выпалил:
— Она кота прислала! С сообщением!
— Ага! Повязала на шею ленточку с запиской!
Герцогиня Виктория только глаза рукой прикрыла, а Уэлбрук закашлялся от возмущения. Но версия прошла. Звучала она глупо, но вполне правдоподобно. К тому же, реальных доказательств, что мы занимались чем-то противозаконным, не имелось. Разве что нас бы заподозрили в организации хвори остальным обитателям сектора. Но среди пострадавших числились Ульрих и Брайс, да и подставляться второй раз подряд даже для таких бедовых учеников, как мы — верх
****
— Устала…
Рашель упала на свой диван и закрыла глаза. Вот-вот уснет, не раздеваясь.
Жили мы теперь в зале по-соседству с сектором мэтров. Он соединялся дверью с другим помещением — поменьше. Там разместились Элиас и вызвавшийся нас стеречь Эмилио. От всех на свете: и основателей, и Уэлбрука (неважно, что тот уехал), и других учеников. Среднему герцогу было необходимо хоть что-то делать. В смысле, полезное. Вернувшаяся леди Виэра мигом выставила его из целительского блока. Мол, нечего постороннему, пусть даже мэтру, делать у постели леди. Они с Летисией Дитрих друг другу никто. И ведь не поспоришь.
— Почему у меня такое ощущение, что ты что-то знаешь о недуге темных? — спросила Рашель, не открывая глаза.
Я пожала плечами и только потом сообразила, что она этого не видит.
— Усталость сказывается, — пробурчала сердито, а сама подумала, что соседка успела неплохо меня изучить. Читает если не как открытую книгу, то как приоткрытую точно.
— Надеюсь, — прошептала Рашель и повернулась ко мне спиной.
У меня самой подкашивались ноги, но я заставила себя расстелить постель и переодеться в ночную сорочку. Не легла, а лишь села на диван с ногами. Зажмурилась. Прежде чем отправиться на боковую, следовало проверить Урсула, а заодно выяснить, не появились ли новости. Пока котяре удавалось оставаться незамеченным леди Виэрой, иначе она и его бы погнала прочь. Маркус Урсула видел. И не раз. Но не считал нужным вмешиваться, хотя прекрасно знал о моем родовом даре.
В тело кота я проникла легко. С каждым разом это удавалось всё лучше и лучше. Мне больше не требовалось приглашение. В целительском блоке господствовала ночь. Лишь в палате Летисии Дитрих горела лампа. Но Урсул не нуждался в освещении. Он отлично видел в темноте. Кот поднялся по моему приказу и отправился на поиски целителей. Много времени не потребовалось. Леди Виэра и Маркус пили чай в комнатке, служившей и столовой, и кухонькой. Выглядели они усталыми и мрачными.
— Вижу только одно объяснение, — проговорила леди Виэра после тяжкого вздоха. — Некто либо перепутал рецептуру вредительского зелья, либо нарочно поменял ингредиент.
— То есть, вы не знаете, как ЭТО исправить? — спросил Маркус прямо.
— Пока нет. Мне необходимо время.
— Но его нет. Волдыри появились у всех детей. Скоро они превратятся в нарывы, которые неясно чем лечить. Леди Виэра, при всём уважении, не пора ли признать, что мы не справляемся? Состояние детей не улучшается. Нельзя скрывать это бесконечно. Как бы не стало поздно.
— Мы справимся, Маркус, — заверила целительница строго. — Я здесь тридцать лет, и еще ни разу не проигрывала. Побольше веры и поменьше паники. И всё получится.
Маркуса не удовлетворил ответ леди Виэры, но он предпочел
…Я вскочила с дивана, как ошпаренная. Волдыри?! Нарывы?! Ну, демоны!
— Рашель! Вставай, Рашель! Ты права, я знаю, кто заколдовал темных!
Она в ответ застонала.
— Давай ты мне завтра об этом расскажешь, — прошептала сонно.
Я оставила ее в покое и, переодевшись обратно в домашнее платье, бросилась в соседний зал. Даже постучаться не потрудилась. К счастью, в неприличном виде никого не застала. Братья Ван-се-Росса полностью одетые сидели за столом. Элиас корпел над домашним заданием, а Эмилио ему что-то подсказывал. При виде взволнованной меня оба вскочили. На пол полетела чашка, из которой средний герцог до эффектного вторжения потягивал горячий шоколад.
— Они в опасности! — объявила я без предисловий. — А я знаю, кто виноват!
Пришлось рассказывать всё. Что давно выяснила, кого благодарить за пятнистость темных. Что молчала, защищая бывшего друга, который, вероятно, того не заслуживал. Что и теперь не сказала бы ни слова, если б леди Виэра не зашла в тупик в лечении сектора в целом и Ульриха в частности. Ведь только Шем знает, где напортачил. А, значит, без его помощи не обойтись.
— Идём, — скомандовал Эмилио коротко и сделал знак Элиасу, чтобы сидел на месте. — Последнее, что нам нужно, это толпа полноценных для разборок с мстительным полуцветом, да еще весьма одаренным магом.
— Но Лилит Вертью особенно не любит, — напомнил Элиас.
Старший брат вздохнул и указал младшему пальцем на диван. Мол, даже не надейся.
— Вообще-то он прав, — проговорила я, едва мы вышли за дверь. — Мне Шем точно не обрадуется. Еще спалит половину колледжа. Хм… вторую половину.
Эмилио наградил укоризненным взглядом.
— Ты знаешь мальчишку. Сумеешь определить по реакции, чем брать: угрозами или увещеваниями. Главное, добиться результата, Лилит. Неважно, какие средства придется пустить в ход.
— Но…
— У нас целый сектор больных магов. Не хотелось бы, чтобы упрямство одного мальчишки привело к непоправимым последствиям.
Мы остановились у неприметной двери с черно-белой ручкой. В последний раз (в истинном обличье) я была здесь в день, когда эта самая дверь отказалась впускать внутрь. Эмилио позвонил в колокольчик. Час поздний, но в секторе вряд ли спали. Объявлен общий отбой, после которого ученикам запрещено ходить по замку. Передвигаться внутри секторов пока можно. В обители отверженных и вовсе живут по собственным законам. Сомневаюсь, что Милли держит народ в ежовых рукавицах.
Открыл мальчишка-огневик со старшего курса. Тот, что недавно пытался поджечь Урсула. Я предусмотрительно спряталась за дверью, и он увидел только Эмилио.
— Добрый вечер, мэтр, — поздоровался огневик изумленно.
— Добрый. Пригласи Милли Дорвис и Шема Вертью.
Мальчишка умчался выполнять указание, а я уважительно покосилась на Эмилио. Это он хорошо придумал — позвать Милли. Она «наша», но Шем об этом не подозревает. Для него она своя — воспитательница, которая обязана оставаться на стороне полуцветов при любых обстоятельствах. Милли ведь не леди Барбара. Сама еще недавно была ученицей и не забыла каково это — опасаться ходить по коридорам в одиночку.