Черный альпинист
Шрифт:
— Мужик, лицом к машине, руки назад, — кто-то достал наручники.
Как назло, дождь припустил сильнее и сильнее, все переминались, поднимая воротники. Тахиру заливало глаза, ни одной рожи не мог разглядеть.
— Кто старший? — повторил Тахир.
— Ну я, — буркнул толстый мужик.
С двух сторон подскочили омоновцы, пытаясь заломить руки Тахиру. Он легонько сопротивлялся, не отзываясь на чувствительные шлепки резиновыми палками по спине и кистям рук.
— Арефьев? — спрашивал, вглядываясь в лицо. — Готовцев? Кто?
— Бучма, старший лейтенант, — сказал
Наконец-то сработала память Тахира.
— В августе ночную засаду в банке помнишь? Казанцев брали.
— Ну и что?
— Нугманов я. Глазки твои от газа промывал.
— Ну и что? Оружие у него есть? — спросил лейтенант у своих.
Тахира обшарили. Тот самый первый, что нарвался, изловчившись, крепко припечатал Тахира кулаком под дых. Тахир упал, двое или трое с наслажденьем пнули по ребрам.
— Отставить. Гэбешник это, — пробурчал старший. — Пошли отсюда.
Омоновцы нехотя пошли обратно к посту. Тахир встал, отдышался, сел в машину и поехал прочь.
У входа в клуб притормозил, увидел жену в синем плаще, рядом стояла какая-то дамочка, подружка. Тахир избегал знакомств с коллегами жены, равно как и «светской жизни». Но сейчас обижать Марину не хотелось, да и ничего уж такого, отвезет бабу, если что.
— Тахирчик, мы тут! — пьяненькая жена была само очарование, все мужики на входе оглядывались.
Вышел, открыл переднюю дверцу, ничего не говоря, надеясь, что подружка оскорбится и уйдет сама.
— Лялька, заваливай на заднее, — решительно сказала Марина. — Тахирчик, Ляле сегодня некуда податься. С хахалем разругалась в клубе. И я обещала приютить ее на ночь.
Тахир осмотрел Лялю, робко подошедшую к машине. Вроде симпатичная, худенькая, одета просто, но вроде как изысканно (в таких вопросах уверенности у него не было). Не то, что Марина: под распахнутым плащом черное платье в обтяжку и выше колен, на шее колье с бриллиантами, в мочках тоже искры посверкивают. Кстати, удивился про себя, сережек таких не дарил, вроде, откуда? Он давал на расходы тысячу долларов в месяц, но жила Марина на широкую ногу, беззаботно, а сережки стоили не меньше двух-трех месячных пособий.
Марина села неловко, почти упала на него, но тут же развернулась к подружке, оживленно затараторила:
— Ой, ну ничего фуршетик, да? Только с музыкой подкачали, мне лично так кажется. Какая-то жуткая попса!
— Они не мудрствовали, всю десятку хит-парада недели пригласили, — разъяснила с заднего сиденья Ляля. — И это все-таки не фуршет, а вечерняя презентация.
Голос у Ляли был хриплый, немного вибрировал, вероятно, и она хорошо «приняла на грудь», — но выглядела почти трезвой.
— Слушай, муженек, а ты Тимурчика уже забрал? — вдруг забеспокоилась супруга.
— Нет, позвонил и сказал, что оставим там на выходные. Я его завтра покатаю днем, повеселю, чтобы не обиделся, — ответил Тахир.
Их пятилетний сын постоянно проживал в частном детсаде, где детей отпускали лишь на выходные. Но разрешалось оставлять их и на уик-энд, по необходимости.
— Ну и слава Богу, — облегченно сказала Марина, —
— У меня тоже Машка за городом живет, — вмешалась Ляля, — ей три годика. Бабушку мамой называет, а меня то тетей, то бабушкой. Путает. Маринка, а где ваш детсадик? Может, и мне дочь поближе пристроить. Я ее по полгода иногда не вижу.
Тахир искоса метнул взгляд на жену, — Марина скорее холодком по коже почувствовала, чем разглядела. Говорить о местонахождении сына кому бы то ни было он запрещал многократно.
— Да прямо около нас, — сказала беззаботно, — две бабульки такие старорежимные пансиончик держат. Дерут по двести долларов с носа, но с питанием и на экскурсии даже возят. Но у них очередь на год вперед. Они не больше десяти детишек берут.
Дамы затараторили дальше о своем. Тахир прислушивался, но на опасные темы жена больше не выруливала. Ему надо было сделать крюк на Цветной бульвар, где в «почтовом ящике» ждало послание от узбеков, но вряд ли что-то срочное, подождет до завтра. Не ехать же с этой Лялей.
Квартира их находилась на Рождественском бульваре, недавно отремонтированный дом номер семь. А напротив через бульвар с разлапистыми старыми липами и ясенями, чем-то похожими на алма-атинские корявые карагачи, высилась чуть ли не крепость из красного кирпича. Пока еще полуразрушенная, с осевшей высоченной оградой, дырами в кровле, сбитыми рамами, такая героическая — она очень нравилась Тахиру. Хотя уже навесили на узкие бойницы верхнего этажа щит, извещавший, что банк купил особняк, будет реставрировать его под главный офис. Жили они здесь всего месяц, с предыдущей квартиры в Черемушках снялись быстро, внезапно, в один день: тогда у Тахира тоже случился «период жареных цыплят». Хотелось слинять со всем известной точки на всякий случай. Старая за ними осталась, двухкомнатная была и неудобная, здесь же было четыре комнаты, роскошная отделка по европейскому классу, финская мебель (покупал с обстановкой, под ключ). В общем, Марина легко смирилась с переполохом.
Дамы отправились в дом, Тахир загнал автомобиль в подземный гараж, не спеша пошел за ними, оглядываясь и прислушиваясь к ощущениям. Но сюрпризов не намечалось. Разве что очень удивился, войдя в квартиру, — дамам оказалось все еще мало, и они «догонялись», не дождавшись даже его, бутылкой французского шампанского из запасов Тахира.
— Тахир, нам сегодня один продюсер рассказывал об эстрадных нравах. Такие дела, такой ужас! В попсе крутят огромные деньги, все мафиозные, а никого за задницу не берут! — вдруг решила посетовать Марина.
— А зачем? — удивился в свою очередь Тахир. — Пусть лучше поют, девчонок радуют, вообще радость доставляют. Лучше будет, если эти деньги в оружие или в наркотики вложат? Да и певцам и группам где деньги брать, скажи? У Росконцерта?
— Я с вами не согласна, — заявила Ляля. — Там не только деньги, там и нравы уголовные. Разборки, наезды, унижения, особенно для девушек, кабальные условия и правила.
— Меня, честно говоря, это не интересует, — отмахнулся Тахир, сел в кресло, плеснул себе «кока-колы» из двухлитрового баллона.