Черный гусар. Разведчик из будущего

Смирнов Александр

— Хорошо, — наконец проговорил принц Фридрих Август, — я окажу моему любимому племяннику услугу. Найду для него воинов, вот только для этого придется вам, господин барон, задержаться в Голштинии, ну, минимум на месяц. У вас есть где остановиться, мой друг?

— Увы, нет, — произнес молчавший до этого Игнат Севастьянович. — Я только что прибыл из России и сразу же направился к вам.

Сухомлинов не лукавил. В раскинувшемся по побережью Балтийского моря городе ему пришлось изрядно поплутать, пока разобрался во всех этих узких улочках, прежде чем он добрался до замка. Не помогли и расспросы встреченных им горожан. Как бы те ни старались кратко описать ему маршрут, он так ничего и не смог понять. Барон понял, что до замка осталось совсем чуть-чуть, когда он вдалеке разглядел четырехэтажное здание, в центре которого была пятиэтажная башенка с зеленой крышей и механическими часами, которые указывали, что уже наступил полдень. Игнат Севастьянович

остановился у одноэтажного здания, на другой стороне улицы, на которой находилась резиденция герцогов, и начал всматриваться в происходящее. Обратить внимание на странного человека в суете, что царила здесь, было достаточно сложно. Мимо проехала карета, прошел отряд кильского батальона. Прокатил груженную овощами телегу, явно спеша на рынок, местный крестьянин. Мимо барона проскакали несколько кавалеристов, явно спеша в порт. Вот только все это Игната Севастьяновича сейчас меньше всего интересовало. Его взгляд был устремлен в сторону здания. Его заинтересовали круглые окна на втором этаже, а также караул, что стоял у огромных дверей, ведущих внутрь. Синие, как у пруссаков, мундиры, в руках алебарды, на головах треуголки. Лица напряженные, и становится сразу понятно, что посторонний без всякого дозволения внутрь замка просто так не войдет. А попасть туда барону было необходимо. Поэтому, прежде чем направиться к ним, Игнат Севастьянович снял с головы треуголку и извлек припрятанную в ней бумагу от великого князя. Петр Федорович обещал, что она откроет перед бароном Адольфом фон Хаффманом все двери в Голштинии. Фон Хаффман в этом ни капельки не сомневался. Его волновало только одно, способна ли сия бумаженция спасти его в том случае, если он вдруг угодит в лапы прусского суда? Ведь теперь он вновь находился на положении дезертира, так позорно бежавшего с поля боя. На всякий случай пробежался по тексту глазами и, только убедившись, что великий князь не написал ничего лишнего, направился в сторону ворот. Алебарды тут же преградили ему вход в замок. Барон остановился и стал ждать, что произойдет дальше.

Из ворот вышел полный офицер все в том же синем мундире. В одной руке он держал надкушенное яблоко. Прожевав кусочек, он взглянул на Игната Севастьяновича и поинтересовался, что тому нужно. Барон протянул письмо Петра Федоровича. Офицер пробежался по тексту глазами. Улыбнулся и приказал пропустить. Алебарды тут же приняли первоначальное положение. Солдаты вытянулись по стойке «смирно», и фон Хаффман отметил, до какой степени мундиры на них были узки.

— Следуйте за мной, барон, — проговорил голштинец.

Пришлось подниматься аж на третий этаж. Потом минут десять-пятнадцать (определить точно нельзя было) ему пришлось прождать аудиенции у Фридриха Августа. Наконец офицер вышел из дверей приемной и сказал:

— Вас ждут, господин барон.

Так что снять квартиру в городе барон не успел. То, что сборы отряда для великого князя будут продолжительные, он предполагал, но при этом и рассчитывал, что принц позаботится о комнате для человека Карла Петера Ульриха, да вот только этого не произошло. Фридрих Август вновь взглянул на барона и произнес:

— Я вам посоветую гостиницу «Schwert und Kreuz». Там берут недорого, и к тому же хорошо кормят. Скажите, что от меня, и Герда, так зовут хозяйку, выделит вам лучшую комнату. Мне там будет легче отыскать вас, когда просьба моего любимого племянника будет выполнена, барон. Вот только есть одно «но»!

— Вы имеете в виду деньги? — тут же уточнил Игнат Севастьянович, понимая, что для набора рекрутов без них не обойтись. Достал кошелек, наполненный ефимками, и поставил перед принцем. — Это мне дал великий князь, — проговорил он и тут же добавил: — Надеюсь, этой суммы будет предостаточно?

Стоявший до этого у окна Фридрих Август перевел взгляд с барона на мешок с деньгами. Его глаза блеснули. Он подошел. Взял в руки. Взвесил и молвил:

— Вполне.

Открыл в столе ящик и тут же опустил туда кошель. Посмотрел на портрет Карла Петера Ульриха, что висел на стене, и произнес:

— На этом, господин барон, боюсь, что наша аудиенция закончилась. Можете ступать. Надеюсь, вы прислушаетесь к моей просьбе и остановитесь в той гостинице, что я вам порекомендовал.

Последние слова принца больше походили на приказ, чем на просьбу или совет. Фон Хаффман утвердительно кивнул. Щелкнул каблуками, отметив при этом, что Фридриху Августу это понравилось, развернулся и вышел из зала. В коридоре его ждали знакомый офицер и камердинер. Оба вели беседу, которая тут же закончилась, как только появился из зала гусар.

— Разрешите вас проводить, господин барон, — проговорил офицер.

Вполне возможно, решил Игнат Севастьянович, тот опасался, что гость заблудится в бесконечных коридорах замка. Барон явно был не против этого, хотя маршрут, которым его сюда привели, запомнил хорошо. Вот только отказ могли оценить совершенно по-другому, а этого фон Хаффману не хотелось.

Камердинер проводил их взглядом и вошел в кабинет принца. Тот сидел за столом и писал. Фридрих Август отвлекся на мгновение от дела и взглянул.

— Первое, приставьте к этому барону нашего человека. Нам нужно знать все его шаги, — проговорил он.

— Опасаетесь, что он прибыл сюда, Ваше Высочество, неспроста?

— Честно признаюсь — да. Вполне возможно, мой племянник решил присоединить нашу Голштинию к России. Во-вторых, нужно набрать для моего племянника пятьдесят мужиков, что будут служить великому князю в России.

— А деньги? — задал вопрос камердинер.

Фридрих Август открыл ящик. Минуты две выбирал, какой из десятка мешочков с монетами подать. Наконец вытащил, но это был совершенно другой, а не тот, что подал ему до этого барон фон Хаффман. Кинул на стол. Камердинер сделал несколько шагов вперед, взял кошель в руки и после этого вернулся на свое место.

— Это приказ о наборе в армию, — проговорил между тем принц, дописывая бумагу.

Быстрым движением руки поставил подпись. Дождался, когда она подсохнет, и протянул камердинеру.

— Запомни, — добавил он, — у нас с тобой месяц. За месяц ты должен представить передо мной как минимум сто человек, чтобы потом человек Петра Федоровича, — Фридрих Август впервые назвал наследника русского трона новым именем, — смог выбрать пятьдесят.

— А что будем делать с остальными? — полюбопытствовал камердинер.

— Включим в городской батальон.

Камердинер улыбнулся.

Вечером Игнат Севастьянович открыл для себя две вещи. Во-первых, он убедился уже в который раз, что барон Хаффман пользуется успехом у противоположного пола. Не успел фон Хаффман поселиться в гостинице, что ему посоветовал Фридрих Август, как тут же ощутил на себе пристальное внимание хозяйки. Дама лет тридцати тут же стала за ним ухаживать, то и дело делая недвусмысленные намеки. Уже потом ему удалось выяснить, что женщина была вдовая. Гостиницу получила в наследство от покойного мужа. Содержала ее в достатке (благодаря посетителям, что рекомендовали ей принца Фридриха Августа). Ходил слух, что женщина в те времена, когда был жив ее покойный супруг, наставляла тому рога именно с дядей великого князя. Потом что-то случилось, и тот прекратил обращать на нее внимание. Вполне возможно, предположил Игнат Севастьянович, причиной была смерть владельца гостиницы. Вполне возможно, получив свободу, фрау начала активно пытаться соблазнить принца на брак с ней. Терять власть из-за любви к обычной трактирщице Фридрих Август не желал. Раз получила отказ, стала искать новых кандидатов на роль мужа. Вот и попал барон фон Хаффман под горячую руку. Еле продержался до вечера. Чтобы как-то избавиться от ее общества, хоть на какое-то время, он отправился на прогулку. Вот тогда-то Игнат Севастьянович и убедился во второй раз, что навыки, полученные во времена жизни в Советской России, не пропали даром. Барон вдруг обнаружил за собой «хвост». Несколько людей в черной одежде постоянно крутились вокруг него. Предположить можно было только одно — принц Фридрих Август приставил за ним наблюдение. Видимо, не доверял дядя человеку племянника. Строить из себя революционера не было никакого желания. Да и зачем? Все равно знают, где он поселился. Это — во-первых, а во-вторых, общаться с кем-то еще, кроме дамы и принца, у него не было возможности. Погулял по городу, посмотрел местные достопримечательности, а они, на удивление, нашлись, и вечером вернулся в гостиницу. Тут же заказал обед в номер. Ожидал, что ужин принесут слуги, но когда дверь в его комнату открылась, у него просто челюсть отвисла. С подносом в руке к нему вошла сама хозяйка. По-шустрому, видимо, при покойном муже только этим и занималась, накрыла столик. Жареный гусь, бутылка шнапса. Тут же присела на диванчик, при этом край юбки задрался (умышленно или случайно, этого Сухомлинов не знал) и обнажил ножку в белой туфельке. Игнат Севастьянович невольно покосился и тут же отвел взгляд. Между тем дама откупорила бутылку и начала наполнять красным вином бокалы.

— За знакомство, господин барон, — проговорила дама, протягивая ему.

Фон Хаффман взял бокал, но прежде, чем пригубить, оглядел Герду. Женщина в теле, огромная грудь, озорные с хитринкой глаза. Увы, но не в его вкусе. Вот только просто так от нее не избавишься, не сейчас, так в течение месяца залезет к нему в постель. Может быть, любовь с первого взгляда у нее, а может, какие-нибудь виды. Вот только что с него взять? Поместье осталось в Пруссии. Служба в России не сахар, да и не всякая туда поедет жить. Он же оставаться в Голштинии не желал. Все же земли, в какой-то степени находящиеся под протекторатом Фридриха II Великого. И где тут гарантия, что тот не предъявит на дезертира свои права. Фридрих Август пойдет на все, лишь бы только не разгневать «старшего брата». Да оно и понятно. С севера Дания на его земли косится то и дело, желая вторгнуться и отнять, с юга Великий король, который так и норовит полностью и навсегда подмять эти земли под себя.