Черный парус беды
Шрифт:
– Не расшиблась? – и руку протянул, чтобы помочь забраться на борт.
Шелестова, неблагодарная, глянула свирепо и руку мою проигнорировала. Прошипела зло:
– Накидали банок…
– А у меня хорошая новость, – объявил я. – Федор здесь.
– Где?
– Спит. Тяжелым алкогольным сном.
– Гад!
Смотри-ка, а Шелестова, оказывается, способна на сильные эмоции не только в присутствии мертвецов.
– Там, в каюте, черти что творится, – сказал я. – Помимо Полуярова. Полезешь или тебе что-нибудь принести?
– Полезу, – вполне в своем репертуаре проговорила Мила.
Для меня это уже не представляло сложности, и я, как муха по стене, спустился в каюту. Для Шелестовой же это стало проблемой,
Полуяров спал себе и похрапывал. Гневный взгляд Милы его нисколько не потревожил.
Так, теперь будем морить червяка.
Шелестова надорвала пакет с чипсами и отправила в рот несколько пластинок. Что до меня, то я раздумал набивать утробу здесь, не в самых приспособленных для активного пищеварения условиях. Лучше позавтракать, а вернее – совместить завтрак с обедом на свежем воздухе. Я нашел в ящике над мойкой пакет с броским и невнятным слоганом: «Welcome! Dominican Republic?» – и стал набивать его продуктами.
При этом я нашептывал себе под нос: «Белый парус надежды, черный парус беды…» Вот же, Козлов, заразил! Но где же он, наш Петя? Что с ним?
Галеты, джем в разовых коробочках, орехи в шоколаде, сосиски в вакууме, гусиный паштет, сыр… Шкаф с продуктами и холодильник, совсем разморозившийся, пустели на глазах. И в том же темпе увеличивался в объеме и весе мой пакет.
Шелестова следила за мной, не изъявляя желания помочь.
Жадность города берет. Так, кажется. Или близко к этому. Применительно ко мне, это означало, что одного пакета мне показалось мало, и я принялся набивать второй. Надпись на нем была еще более двусмысленна: «Dominican Republic! Welcome?»
Ветчина, соки, молоко… Разумеется, все это в один присест мне не одолеть. А я и пытаться не буду. В кокпите перекушу, а остальное – на берег. Ага, вот еще. В мешок полетели нож, вилки, две зажигалки.
На берег! На берег! Дожидаться спасителей – когда-нибудь же нас спасут! – там приятнее, чем на продырявленной яхте, у которой из брюха внутренности вываливаются. А ну как опять шторм разыграется, что с ней тогда будет, с «Золушкой» нашей?
Готово! Второй пакет тоже был полон.
Я посмотрел вокруг – не забыл ли чего?
Шелестова грызла «палку» колбасы и запивала ее кока-колой.
Полуяров-младший сопел.
В воде плавала моя дубинка. И когда я ее обронил? Ну, да бог с ней, у меня теперь есть оружие посерьезнее.
Я открыл шкафчик в углу и достал подводное ружье. Авось не пригодится, но пусть под рукой будет. Оно и спокойнее. А что для ближнего боя? Пожалуй, череночек мы все-таки прихватим. Да и то сказать, привык я к нему, все-таки столько дорог вместе исхожено, столько врагов повержено… Шучу. Обошлось.
Дубинка была в какой-то слизи, и мне пришлось ее обтереть. В качестве ветоши я не без удовольствия использовал свитер Полуярова, висевший на крючке у трапа. Вытерев, бросил свитер в воду.
А не надо пить!
Кстати, а что это за пена и что за слизь? Неужто… Я понюхал ладони. Вроде ничем не пахнет. Фу-у. А я-то уж подумал, что это содержимое желудка Козлова о себе напоминает. Нет, не оно. Может, из-под коек вода что-то вымыла. Какая-нибудь присыпка против грибка, немцы всякую химию очень уважают.
Я поднатужился и переправил в кокпит пакеты с продуктами. Взял ружье, дубинку и хотел уже последовать за пакетами, нимало не заботясь о Шелестовой, но подумал: а не прихватить ли еще консервов? Не вся же наша тушеная говядина в океан перекочевала.
И тут мне стало не по себе. Даже озноб пробил. И не потому вовсе, что я полуголым тут уже битый час ошиваюсь в компании деланно равнодушной девицы и непритворно пьяного субъекта.
Причина была в другом.
Банки, о которые споткнулся я, а потом и Шелестова, были своего рода неприкосновенным запасом, гимном предусмотрительности Чистого. Это были те самые консервы, которые накануне отплытия доставили на «Золушку» и которые Костя едва не проворонил. Потому что забыл о договоренности с поставщиком, и если бы ему не похужело в ресторане, если бы он не вышел на террасу за глотком свежего воздуха, если бы не увидел грузовичок на причале… ну, и так далее. Так как это был НЗ, то и убрал банки Чистый подальше. На яхте, между прочим, хватает укромных местечек. На «Золушке» они тоже имелись. Одна «захоронка» находилась почти под нашими ногами – чуть правее трапа у самого пола, за облицовочной панелью. Немецкие конструкторы, известные стремлением использовать каждый кубический дециметр подпалубного пространства, наверняка намеревались эту нишу под что-то приспособить. Наверное, на яхтах с комплектацией побогаче нашей в нише укрывался какой-нибудь агрегат, обеспечивающий еще больший комфорт на борту. Но на «Золушке» ниша пустовала. Вернее, в ней хранился инструмент не первой необходимости, блоки и демонтированные лебедки, которые при необходимости еще можно было пустить в дело, в общем, всякая всячина. На это «богатство»» я наткнулся уже в море, когда открыл крышку рундука в кокпите. Искал запасную пару яхтенных перчаток, а тут – «всячина». Любопытства ради я полез посмотреть, чему она уступила место, и обнаружил в нише банки с тушеной говядиной. Ну, обнаружил и обнаружил. Как обнаружил, так и забыл. А другим и забывать было нечего, потому что о банках этих и о том, как они очутились на «Золушке», никто и не знал. Может, Чистый кому обмолвился, а я – нет, ни к чему было. И вот теперь эти блестящие, желтобокие банки рассыпаны по дну Атлантического океана в непосредственной близости от берега острова Селваженш. Когда одна из них подвернулась мне под ногу, я решил, что ее вынесло сквозь пробоину в корпусе яхты. Не подумав, что такого быть не может! Это киль свернуло, оттуда и вода, а пробоины никакой нет. К тому же, «Золушка» засела на камнях, завалившись на левый бок, так что ниша с банками должна была оказаться выше уровня воды. Но тогда возникает вопрос: как? Как-то же очутились банки в море!
Вопрос, конечно, интересный, но захолодело у меня от другого – от слов Шелестовой: «Накидали банок». Это что означает? Я себя к дуракам не отношу, поэтому и не выбрал из множества версий самую нелепую. Накидали, набросали… Нет, мне на ум пришла версия рациональная – с пробоиной. Это потом она показала свою несостоятельность, но поначалу-то – вполне. Так почему же Мила сказала «накидали»? Ответ напрашивается: она знала, она видела! А если кто-то швыряется банками, причем в обстоятельствах к играм и всяческим развлечениям не располагающим, то это кому-то нужно.
При таких раздачах не удивительно, что торкнуло меня по-серьезному. Я надеялся, однако, что вся эта буря «чуйств» на моей физиономии никак не отразилась. Ест Шелестова свою колбасу, и пускай. Ну, начни я ее пытать, что она имела в виду своим «накидали», все равно ведь не скажет. Если до сих пор ни словом об этом не обмолвилась, то и дальше в молчанку играть будет, это же очевидно.
Как ни в чем не бывало, я достал еще один пакет, кинул в него для отвода глаз банку сладкой кукурузы (я ее терпеть не могу), пачку спагетти (в чем мне их варить?), после чего переместился к трапу, отщелкнул задвижки и снял облицовочную панель, прикрывающую нишу.
Я был уверен, что она будет пуста, и почти не ошибся. Банок в ней не было, но дно ниши было засыпано белым порошком.
Когда я снимал панель, несколько щепоток порошка высыпались, упали в воду, собрались в хлопья, а потом превратились в знакомую мне бело-серую пену.
Вот так, ответы появляются, но вопросов от этого меньше не становится.
В воде у трапа что-то блеснуло. Я наклонился и поднял донышко от банки с высотой кромки сантиметра в два. На бортике еще сохранились обрывки этикетки.