Черный портер
Шрифт:
– Петр Андреевич, но если Потапыч с ним знаком, у него создалось же какое-то личное впечатление? Кроме того, вы сказали, Чингиз ему помог. А это о чем-то говорит. Как дело получилось? – поинтересовалась Луша.
– О, тут ты права, Лу! – Петр улыбнулся. – Сама по себе история любопытная. Мишка, когда медом своим занялся, был зеленый. Как меда стало много, потребовалось его хранить, затаривать – слово то какое! – а потом уж продавать. Ничего этого никто не умел. А инспекции? Налоговое управление? Бюрократы и казнокрады? Скуратов стал искать по знакомым знающих людей. Попробовал –
Мишка – парень упорный. Он плюнул – не хотите, не надо. Решил – сам разберусь. И думаю, быстро бы погорел или даже сел. Но однажды вечером на огонек – они с друзьями затеяли шашлык – зашел сосед с дачи неподалеку. К нему прибыла племянница со своим новым другом. Друг для нее рядом дачу снял. Эта племянница – тридцатилетняя пышная стервозная капризница, прослышав про соседские достижения, вбила себе в голову добыть материал из первых рук. Мед ее мало занимал. Но маточное молочко! Прополис! Да что там говорить – «желе-рояль»! Прямо от производителя, к тому же по-соседски, с гарантией и, значит, не обманут.
Друг, одетый в неброский дизайнерский костюм миланского модного магазина, на несколько тысяч дороже пестрых перьев своей спутницы, явно родился за добрых четверть века до счастливого момента ее появления на божий свет.
– Лена, ты хочешь какую-то гадость для лица? Возьми деньги и купи. В гости меня не тащи, я устал, – бросил он и двинул бровями.
И его прелестница несколько увяла. Тем бы и кончилось. Но в вечернем воздухе запахло дымком. А потом молодым жареным барашком. Дядя улыбнулся.
– Это как раз у Скуратовых, я его встретил. Они вечерком затеяли шашлык. Он звал!…
– А я привез Мукузани и Кахетинское, – задумчиво заметил Чингиз.– А этот ваш пасечник, он из новых? Забор под током вокруг дворца?
– Ой, что вы, Чингиз! Он нормальный парень, я его с детства знаю. Оброс немножко мясом, как медом занялся, но без глупостей. У него что семья, что друзья – люди как люди. Батя – инженер…
– А нас не прогонит? Хотя… Посмотрел бы я…– усмехнулся Чингиз себе в усы. И распорядился. – Значит так. Лена, ты останешься. А мы сходим. Глянем, что за пасечник. Все, что можно и нужно тебе, я куплю, не кукситься! – небрежно добавил он.
Через четверть часа мужчины, переодевшись в джинсы, майки и спортивные куртки, подошли к скуратовским воротам. У Чингиза в рюкзаке позванивали бутылки Мукузани.
Мамедов одобрительно глянул на добротный бревенчатый дом, ухоженный цветник, серую поджарую вышколенную овчарку Раду, подавшую сдержанно сигнал – чужой! И кивнул.
– Верно. Ни зАмка, ни охраны. Можно знакомиться.
Когда же Михаил вышел встретить гостей и радушно пригласил хорошо знакомого соседа к себе, а тот признался, что его спутник хотел бы увидеть пчел, произошло главное и событие, окончательно покорившее сердце приезжего.
Михаил пояснил – большая пасека и основные ульи не здесь. Но если хочется полюбоваться на пчел,
– У меня тут колоды. Мой папа еще завел, – начал он… и замолк, удивленный внезапным восклицанием приезжего.
– Не может быть! Настоящие, из дерева? Я сам в детстве.. .У нас в Баку… Немолодой суровый человек на глазах расцвел.
Немного, но только факты
Мишка этому зубру понравился. И тот ему объяснил, как жить. Знакомство продолжилось. У бакинца в Москве были деловые интересы и эта дева. А год спустя у Потапыча обычные трудности начались. Он кому-то помешал. Не свой – этого часто достаточно. А тут еще «больно умный», выискался тоже, деньги хочет зарабатывать!
Ему намекнули – он не понял. Ему шины прокололи у микроавтобуса. Опять не понял. Ну, тогда ему пчел чем не надо покормили.
– А чем их вообще… Они же сами кормятся? Да и потом, разве они едят, а не пьют? Я, если и знала, то забыла про пчел, как там дело обстоит, – посетовала Луша и с надеждой взглянула на Олега.
– Я помню, что знал. Но знаю не так уж много. Я не энтомолог. Понадобится…
– Точно, Олег, – включился Петр, – понадобится – спросим. Есть у кого. И прочтем. А я вам пока скажу – им пчел поморили. И тут вступился Чингиз. Кому-то он позвонил, кому-то моргнул. И Мишку оставили в покое.
Потапыч жутко переживал. Не знал, как себя вести. Он понимал, что он у человека в долгу. Но как отблагодарить и чем? Ну, маялся он, ночей не спал, и, наконец, однажды решился и попросил о встрече.
Он говорит, прихожу я в ресторан. Как водится, поели, выпили по рюмке вина, и я начал мямлить. Я так и эдак, слева и справа захожу… Чингиз молчит! Смотрит на меня, словно не слышит моих речей, на вопросы не отвечает и заговаривает о другом. Под конец даже не разрешил мне за ужин заплатить! Зыркнул да пробурчал что-то вроде – молод еще со старшими-то спорить!
Ну, это раз. А был еще и другой. Мишка, он встал на ноги и медленно, но верно имя заработал. Но перед тем, как мы познакомились, что произошло? Он же почти обанкротился. Под его маркой «Бортник» ловкие мальчики стали патоку людям подсовывать. Меду нальют сверху немножко, и довольно! Были и другие фокусы. Да вы помните. Но вот чего я тоже не знал, Мишка очень много тогда потерял. Он, главное, еще сам брал кредит! А людям надо платить, свои долги с процентами отдавать, да за аренду.. ..ну, и т. д. и т.п. И когда он нас нашел и пригласил – тоже деньги – его дело совсем стало «швах».
Ну, говорит Потапыч, если бы не семья, не дети… Даже и застрелиться нельзя!
Только однажды у него зазвонил телефон. Мишка сам уж не подходил. Жена сняла трубку. Тебя Чингиз, говорит. И верно – Чингиз из Мюнхена. Как он узнал? Видно, он Мишу не только не забыл, но и из поля зрения не выпускал.
Ну, этот времени-то терять не стал. Он распорядился. – Завтра пойдешь в такой-то банк и получишь беспроцентную ссуду. И назвал цифру…
Скуратов наш онемел, а когда к нему вернулся дар речи, стал блеять про «обеспечение», дом под Звенигородом и квартиру в Москве. В ответ же получил такие слова.