Черный портер

Ян Нина

– Про квартиру и дом слышать не хочу. У тебя жена, двое детей! А что до обеспечения… Что ж! Мне твоего слова довольно. Да вот еще, сына одного, как вырастет, мне отдай в пивовары! И тут первый раз засмеялся. Бес знает, шутит он или нет! И после этого… Тут-то и наступил перелом. Мы с вами все, что надо, раскопали. Мишка оправился и снова пошел в гору. Деньги он года через два все вернул.

– Слушай, ты говоришь, не ангел, но знаешь, это как в анекдоте: очень, однако, похож! – сощурился Олег.– А поскольку так не бывает, давай теперь про всякие «но». Ты говоришь, что сейчас семьи у него нет. И не было? Что, даже жены?

– Жены? Мне кажется, он из тех, кто не женится, – покачал головой Синица.

– А

слабости… Скуратов… я ж говорю, мало знает… Он что сказал? Чингиз умный, хваткий, целеустремленный как танк. И вместе с тем дремучий до чертиков. Вот ты, Луш, пчелы, помянула. Его отец держал пчел. Потому, ему, вроде, про пчел интересно. Но Потапыч убедился, он в них ничего не понимает! Да и вообще, за что ни возьмись… Не знает, что у цветов есть пестики и тычинки. Не знает, вообще, что это такое мед! Почему он бывает хороший или плохой. Отчего мед, нагретый выше шестидесяти градусов, не лучше варенья…

– Петр Андреевич, а я тоже не знаю, – наморщила носик Луша Костина.

– И нормально, Лушаня! Многие не знают. Но он и не хочет знать! Ты не знаешь, но заинтересуешься – спросишь. Постараешься понять, особенно, если тебе по делу надо. А этот – нет! Вот, к примеру, мы как-то про ток заговорили. Я тоже не очень понимаю, что это собственно такое. Ну, я юрист. Но мы в школе учились. Я знаю хоть слово электроны. И помню – это не шарики, которые -маленькие такие – бегут по проводам.

Так вот, Скуратов говорит, Чингиз «этих глупостев не знает и знать не желает»! За ним мальчик бегает и записывает. Его задача – вникать. И даже просто по хозяйству – если что понадобится, понравится барину, тот пальцем ткнет, а мальчик купит. Телевизор или там технику другую… Но на людей -зверское чутье!

– Скажи, начальник, чутье чутьем, но тебя послушать, он живет всю жизнь один. Жены нет и не было. Больше ты никого не поминаешь, – уточнил Одег Майский.

– Да не я, а Потапыч! Но пока у меня именно такое впечатление. Всегда один. Правда, есть одно исключение! Тоже интересно. Этот Чингиз сейчас в Мюнхене живет. Он раньше не то, что языков кроме азербайджанского, на котором, кстати, не может почти писать, он азбуки ни одной не знал.

– А русский?

– По-русски он хорошо говорит. Правда, с сильным акцентом. А пишет жутко. И вот представь, что вышло. Когда у него уже очень много денег завелось, он стал недвижимость покупать. Вначале в Испании. У него там дома, рестораны и отель. Затем поездил по свету, и Германия ему больше других по душе пришлась. Там есть сети русских магазинов. Он взял, да одну из них купил. А сам поселился в Мюнхене, для чего обзавелся домом. И в доме этом…

Ну я уж упоминал, что Чингиз не знал языков. И в соответствии со своей натурой, учить не намеривался. Но это же неудобно, когда ты в другой стране живешь. А он, тем временем, постарел. Уюта захотелось.

Подруги у него не переводились, но жил он один. Подумал-подумал наш друг Чингиз и сделал вот что. Он нанял семью и поселил в своем трехэтажном особняке. Муж стал садовником, водителем и вообще мастером на все руки. Жена готовила и убирала. Дети… О детях я расскажу потом. Ну, ребята, вы же понимаете, у меня мама со своим мужем в Мюнхене живет. А потому я кое в чем лучше Мишки разбираюсь. Так вот. Таких, как эта семья Ленц, народ из бывшего Союза между собой обычно зовет – «наши немцы» в отличии от «наших прочих» эмигрантов, которых полным полно. Они приехали в качестве так называемых «поздних переселенцев». Германия в свое время решила, что все этнические немцы имеют право вернуться на родину, если захотят. И когда такая возможность появилась, «наши» поехали. Надо заметить, есть разные «поздние». Скажем, из Румынии – приехали целыми поселками. Из Польши и из других мест.

Нам

тут важно, что Ленцы сохранили язык в семье. Они свободно говорили, мало того, даже прилично писали по-немецки. Это огромное преимущество для новоиспеченного эмигранта! И сразу скажу – среди наших большая редкость. Об этих Ленц я сам уже навел кое-какие справки, поговорив подробно с одним из них. Позже я вам объясню, с кем. А пока слушайте выжимку из того, что я знаю сам от мамы об эмиграции и этого рассказа.

Приехали они вшестером – родители жены, семья Ленц и их дети. Сразу смогли объясняться всюду, где это нужно. Оформление у них поэтому прошло быстро и удачно. А это, порой, длинная занудная нервотрепка. Может, благодаря знанию языка они попали в Мюнхен, а не в какую-нибудь дыру. В общем, удача за удачей!

И вот старики получили солидную пенсию и быстро нашли квартиру в пригороде. А «молодые», которым было за сорок, принялись за поиски работы.

Вот тут постепенно выяснилось, что их преимущество – язык, при всей своей важности, оказалось первым и последним их достижением.

Папа Генрих раньше работал на заводе. Он кроме школы ничего не кончал. Свидетельств никаких не имел. Парень был самый простой – учиться не умел и не привык. Мама Марта трудилась в заводской столовой. Ей тоже кроме восьмилетки предъявить было нечего. В Германии же наступили тогда времена, когда, куда не ткнись, требовалось учиться. Причем всерьез. А на их взгляд, и долго – года два три…

Люди другого склада со свободным немецким учиться бы не пошли, а побежали. Другие, но не они.

За сорок – это не молодость. Но и до пенсии далеко. Ленц растерялись и затосковали. Помогли неожиданно родители. Некоторое время спустя пенсионеры, живущие под Мюнхеном, потихоньку познакомившись за пивом и шахматами с соседями, подыскали Генриху место. В России полной аналогии для этой работы нет. Называется она – Hausmeister. И представляет собой…

– Подожди, Петь. Я догадаюсь. Интересно же, – прервал рассказ Синицы Олег. – Можно ведь из этимологии попробовать. Хаус, естественно, дом. А потом -мастер. Значит, домашний мастер. Верно, в больших домах есть мастерские, куда жители приходят, если им нужно что-то починить.

–Тепло, но все же мимо денег, – ответил Петр. – Хаусмайстер, надо сказать, любимый персонаж анекдотов и комедий на бытовые темы. Ну а всерьез в первую очередь он отвечает за чистоту и порядок. Он убирает дом и улицу перед домом, стрижет газон и кустарник во дворе, заведует отоплением и чинит, если что поломалось. Но только по мелочам. И у него от всего в доме ключи.

Ну и Марта начала убираться. И сперва устроилась в начальную школу. Ездить надо было далеко, скромная зарплата, зато постоянная работа. А значит, медицинская страховка, пенсионные отчисления… Жизнь потихоньку налаживалась. Так прошло несколько лет. Дети учились. Марта перешла тоже уборщицей к зубному врачу, где служила и на работе, и на дому. Так вышло ближе к дому, дай не в пример больше денег. И как раз у зубного врача встретил ее наш бакинский эксцентричный миллионер.

Он, хоть и супермен, но живой же человек. Не из стекла и бетона сделан. Как-то зуб у него заболел под коронкой. Ночью. Наутро сделалось невтерпеж. Они и прибежали к врачу с переводчиком из наших эмигрантов. Надо сказать, эмигрантов в Мюнхене полно, как я уж тут говорил. Кажется – чего лучше человеку без языка? Но Скуратов обмолвился, что Мамедов неохотно к ним обращался.

– А почему? – полюбопытствовала девушка.

– О, это интересно! Напомни, потом подробно поговорим. А сейчас скажу только: он очень трепетно к налогам в Германии относился. И бурчал, что «эти», мол, вечно по-черному заработать норовят. То пособие получают, а сами налево зашибают. Или еще как-нибудь…