Чертовидцы, или Кошмары Брянской области
Шрифт:
Вскоре после начала работы на поприще противодействия паранормальному Лунослав и Булат погрязли в круглосуточных дежурствах. Так, незаметно, мало-помалу, они практически переехали в бюро. Причем Булат въехал не только с гантелями, скоростной скакалкой и подшивкой «Penthouse» за 2018 год, но и со средствами по уходу за волосами.
Ввалившись в кабинеты бюро, молодые люди замерли. Что-то подобное они и ожидали.
Лакированные двустворчатые двери из натурального дуба оказались взломаны. Горчичного цвета диванчик для посетителей давился поролоном, лезшим из рваных дыр. Место компьютера с вечно открытой «Косынкой» пустовало. На полу пестрели фантики от леденцов «Кармолис» и шелуха от семечек. Поваленные стеллажи с литературой оккультного толка закрывали проход во второй кабинет. Только бухгалтерский сейф, развороченный в свое время изнутри Черномиконом, не вызывал оторопи.
Лунослав ощутил, как задергалась правая нога, точно планируя дать кому-нибудь под зад.
– Только бы «сменку» не порвали. Я же тогда натурально с катушек съеду! – Он обогнул журнальный столик, служивший полем боя для шашек и партий в «Каркассон» 25 , и протиснулся в зону рабочих встреч.
Однако здесь всё осталось нетронутым: тахта и еще один диван, обеденный гарнитур, шкафчики с личными вещами, укромный закуток, отправляющий нуждающихся прямиком в совмещенный санузел. Бросавшаяся в глаза обыденная обстановка насторожила Лунослава. Поддавшись внутреннему порыву, он заглянул в комод с одеждой. На футболке лежало зеленое яблоко, настолько великолепное, что, казалось, именно оно снималось в рекламе всех мыслимых и немыслимых соков.
25
Настольная игра, суть которой сводится к построению ландшафта и захвату получившихся областей.
А еще яблоко едва заметно двоилось.
Лунослав осторожно поднял его за черенок:
– Булат, а ты в курсе, что к нам наведалось нечто пострашнее банальных вандалов?
– Анальные скандалы? – отозвался тот, выкладывая на подоконник половинки вывески. – С чего взял?
Лунослав вернулся в приемную тем же лазом под стеллажом.
– С того. Полюбуйся. – Он подобрал вилку с засохшими остатками лапши и ткнул яблоко. Кожица лопнула, и из проколов, будто колбаски гнилого фарша, полезла земля с дохлыми мошками. – Плоть неупокоенного погоста в натуральной оболочке. Хочешь?
– Давись-ка ты сам такой некондицией. – Булат поднял опрокинутый самовар, некогда притащенный им в бюро, и заглянул внутрь. И сразу же мотнул головой, будто от пощечины. – Эти уроды еще и в бабкину любовь насрали!
– Это еще куда? – Лунослав швырнул яблоко вместе с вилкой в мусорный пакет.
– Куда-куда! В самовар!
– Ну, знаешь ли. Я больше чай из него пить не стану.
– Еще как станешь! Дай только время, хлорку и шелковую тряпочку.
Где-то через полтора часа, разделив брюзжание на двоих, они навели относительный порядок. Что нуждалось в починке – исправили. Что стоило выкинуть – с тем расстались без сожалений.
После Лунослав избавился от провонявшей одежды и побежал в душ. Рука сама схватила любимый шампунь напарника. Мягкость кашемира и красота в полном объеме! Булат между тем взялся за чистку и дезинфекцию самовара. Закончив с первоочередными потребностями и самоварным долгом чести, молодые люди сбрили бороды и подравняли друг другу волосы старыми канцелярскими ножницами.
Получилось, как ни странно, фасонисто и свежо.
Гендальф задыхался от бега. Губы жгло, будто по ним ползали мириады рыжих лесных муравьев. Он кашлял, хватал саднящей пастью воздух, но не сбавлял скорость. Над головой сверкало бриллиантовое поле оттенка крови. Людей на улицах и проспектах почти не встречалось. Горожане прятались, пережидая очередную карманную ночь дьявола.
Лабрадор свернул на Викторенко и помчался по Черному мосту – километровому транспортному перешейку, одному из трех основных путей, соединявших районы Ивота. Божественный запах вёл именно в Старый. На дне оврага под мостом злилась безымянная речушка.
И чем хуже ему становилось, тем явственнее он понимал, куда требовалось бежать.
Прошлепав по одной из луж, Гендальф остановился, чтобы утолить жажду. Бока ходили ходуном. Вода, оставшаяся после дождя, пролившегося в полдень, несла в себе радужные разводы машинного масла. Лабрадор наклонился и застыл как вкопанный.
Из подрагивавшей лужи на него взирал отвратительный и мерзкий пёс. Побитая язвами шерсть. Поросшая кривыми хрящами морда. Мутно-белые глаза. Развалившаяся пасть скалилась, пуская слюни.
Гендальф запаниковал. Он не такой, он – хороший мальчик! Лабрадор ударил лапой отражение, и поверхность лужи вновь стала пристанищем машинного масла и пластикового стаканчика.
Он бросился вперед, обжигаемый мыслью, что времени почти не осталось.
Лунослав оглядел себя. Походные светло-коричневые штаны с обилием карманов. Красно-оранжевые кроссовки «Scarpa» на подошве из компаунда. Футболка с надписью «Ем гусей и избирателей», полученная на халяву в апреле прошлого года на митинге, устроенном какой-то левой оппозицией. Кивнул, удовлетворенный увиденным, и наконец вышел в приемную.
Булат как раз заканчивал вертеть краником самовара, разливая чай по кружкам. Аромат вишневых веточек и сушеной малины сводил с ума. Казалось, рядом на столике должны раскинуться даже не блюда, а яства! Гурьевская каша с орехами и сухофруктами! Калачи на сметане! Расстегаи с осетриной! Однако возле кружек валялась лишь горстка земляничных «неломак».
Сам Булат то и дело проводил пальцами по свежевыбритому подбородку. Его волосы, вымытые и тщательно уложенные в кок Элвиса, вороньим крылом блестели в свете ламп дневного света. За окном давно смерклось.
Лунослав присел на край дивана, подальше от порванной обивки, и взял кружку с чаем. С опаской принюхался: никаких посторонних запахов. Взял «неломаку» в форме треугольника, закинул в рот. Поморщился. Как это вообще есть? Словно окаменевший пенопласт, сбрызнутый ягодными духами!
– А есть что-нибудь посущественнее?
– Лапу не дам. – Булат тоже расположился на диване. – Сам сосать буду.
– Издеваешься? Твои лапы самовар от дерьма чистили.
– А еще – стригли чьи-то плохо промытые сальные патлы.
– А вот за это спасибо: окончательно аппетит испортил.
Они сделали по глотку. Говорить не хотелось. Горячий и духовитый чай, словно заботливый хозяин, сам раскладывал мысли по полочкам.
Заслышался собачий лай. Запыхавшийся. Обреченный. Сотрудники бюро, недоумевая, переглянулись. Лай прокатился по коридорам Дома культуры – и в приемную влетел черный лабрадор. Дрожа всем телом, он с шумными свистами втягивал воздух. Шерсть свалялась от пота. Глаза смотрели, но будто не видели. Пасть оставалась открытой.