Чертовидцы, или Кошмары Брянской области
Шрифт:
В результате прихода «ЗОЛЫ» северо-восточнее поселка возникло его более современное продолжение – будто из неприветливого мистера Хайда в строительных муках родился доктор Джекил 18 . Поскольку любой населенный пункт России с количеством жителей за двенадцать тысяч мог претендовать на статус города, уже в 2002 Ивот пускал в небо воздушные шарики и красил ночь в цвета салюта, празднуя взросление поселения.
Так новоиспеченный город обрел два непохожих района – Старый Ивот, территориально совпадавший
18
С концепцией двойственности личности можно ознакомиться в готической повести «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Р. Стивенсона.
Новый Ивот стремительно расширял границы ойкумены 19 , напоминая процесс подъема дрожжей, и уже к 2009 площадь района приблизилась к ста квадратным километрам, поставив сам Ивот на второе место после Брянска по многим показателям. Однако в 2010 году промышленный и экономический расцвет сменился загноением.
Наступил чертов Канун.
Пятнадцать дней самоубийств. Свыше шестидесяти тысяч жертв. Почти треть всего населения городка.
Кладбища всходили быстрее домов.
19
Грубо говоря, ойкумена – обитаемый мир.
Говоря об Ивоте и о событиях Кануна в целом, один брянский депутат VII созыва, выступая в своем пижонском пиджачке по местному телеканалу «Брянская Губерния», изъяснился так: «Скажите спасибо Господу Богу, что население сей бородавки росло не так быстро, как она сама». К ужасу социологов, мнение политика, пусть и не в такой резкой форме, разделяло большинство. Соседние области. Россия. И даже мир.
Городок почти семь лет напоминал тяжелобольного, единственным лекарством для которого оставалась разогнанная в стволе пуля. Но Ивот так и не обратился в город-призрак. Последние три года на его небосводе всходила счастливая звезда, поднятая временем, сгладившим кошмары Кануна, и к 2020 городок отжился.
В Новый вновь потекли деньги, люди и судьбы.
Но потом грянул второй Канун, вернувший всё на круги своя и даже больше. Основной удар приняло одноименное бюро, состоявшее всего из двух сотрудников. Их поражение проторило путь куда более чудовищному злу.
Суеверия, предрассудки и страх, казалось, навеки осели в Ивоте. И если Старый держался молодцом, то заброшенные проекты Нового повергали сторонних наблюдателей в тоскливый ужас. Вообразив недоделки Нового района картой тела, можно обнаружить, что место аппендикса громадного человека приходится точь-в-точь на метрополитен.
О нём и поболтаем.
Подобно отростку слепой кишки, недостроенное метро из десяти станций и протяженностью тридцать два километра вело в никуда и в никогда. Именно эти два слова оставили чиновники и метростроевцы в лице «China Railway Construction Corporation» городку, когда его захлестнула
Однако с недавних пор исчезли и первые, и вторые, и даже третьи. Ибо во мраке гулких туннелей возносилась песнь смерти.
Итак, Новый Ивот, закат, нервозный променад в сквере.
Софья намотала брезентовый поводок на руку и примостилась на краешек скамейки Первомайского сквера. Вздорный носик, едва не утонувший в рыжих волосах, подброшенных ветром. Карие глаза с едва заметным проблеском беспокойства. Джинсовый плащик. Она взглянула на декоративную вазу с агератумом, стоявшую по правую руку, и поджала губы: розовато-аметистовые цветки невообразимым образом навели на мысли о сексе. Словно пушистые помпоны растения размахрились и разбухли.
НЕНОРМАЛЬНО.
Она поелозила тазом, борясь с неуместным зудом, который так и хотелось достать, смять в руке и кинуть куда подальше – с глаз долой, из лона вон. Перед глазами всплыли лица одноклассниц, кривящиеся в насмешках: «Просто предложи кому-нибудь "поесть киску". Кинь горошинку на язык. Да не будь ты такой стремной целкой! Иначе эти мысли тебя со свету сживут!»
– Не сживут, досужие вы кумушки! Не сживут! – Софья, понемногу сердясь, опять поелозила тазом. Стало малость полегче.
В свои пятнадцать она еще хранила женскую целомудренность, старательно отметая философию ровесниц. Особенно тех, кто за одни только выходные умудрялись побыть стойлом для многих жеребцов. Хотя естество ее, конечно же, бушевало и на свой лад гневалось, требуя мужского внимания.
Господи, как же порой ей хотелось, чтобы ее изнасиловали!
Только напористо и… нежно!
И чтобы у всех на лицах были маски!
На одной лестничной площадке с ней проживал симпатяга Платон – или Платоша, как его называла бабка. Этот девятнадцатилетний студент, обучавшийся в Брянском государственном аграрном университете, появлялся дома лишь на выходных. Как всегда, с сумкой на плече, увешанной значками, и улыбкой на ясном лице. Эти дни всегда проходили для Софьи под знаком желания. Или вернее – ЖЕЛАНИЯ.
Поблизости крутился двухлетний черный лабрадор по кличке Гендальф Слюнявый. Не имея ничего общего с одноименным магом, он тем не менее когда-то представлял собой живой пример слова «слюнявый». Еще в трехмесячном возрасте его выделила из сверстников не особая стать, или окрас, или еще что, а повышенное слюноотделение, совершенно нетипичное для породы. С возрастом это, конечно, прошло, но гравировка на медальоне нет-нет да и напоминала о славных обслюнявленных деньках и занавесках в гостиной.
Прошли пожилые мужчина и женщина. Мужчина кашлял, показывая спутнице носовой платок, то и дело прикрывая им рот. Они спешили домой. Софья бросила взгляд на столбовые часы, располагавшиеся в шести метрах от западного входа в сквер.
Полседьмого.
Приход темноты ознаменовывал собой не только появление зла, прятавшегося днем в подвалах, бойлерных и на чердаках, но и ограничивал время выгула. Теперь оно зависело от границ световых суток, неуклонно сужавшихся по мере приближения зимы. Бедным собакам приходилось всё больше и больше терпеть.