Чертушки из сербской глубинки
Шрифт:
– Где мои сапоги, мудозвон?! – злобно прошипел Луп, шаря под кроватью.
– Чего ты бесишься, магистр? Я не звонил, – сонно пробормотал буро-зеленый чертик, почесывая бежевое брюшко. – Ох, прости меня! Сонные чары враги наслали!
– Умеешь отмазки придумывать, – улыбнулся Луп, пока Бубушик обувал его. Провинился, шишига.
В комнату приковыляла ошеломленная и избитая девушка. Из-за левого уха стекал ручеек крови, рваная ночная сорочка открывала синяки и глубокие ссадины на миниатюрном теле. Луп витиевато выругался.
– Теткина работа?
– Да, – заплакала она. Колдун привлек ее к
Гордана отказалась от анестезии в форме крепкой сливовицы. В ее семье не принято выпивать, особенно юным девушкам. Стремясь добиться красоты и тонкости шва, мастер не спеша водил иголкой, которую сначала прокалил на пламени свечи, а потом продезинфицировал в самогоне вместе с шелковой нитью. Стиснув зубы и зажмурив глаза, Гордана еле терпела боль. Порой не могла удержаться от стона. Даже взмокла от усилий казаться мужественной.
Покончив с этим, Луп и Гордана убедились, что на близнецов не обрушился гнев колдуньи. Магия гостя сработала, как надо. А может, Анат рассудила, что перед ней провинилась только сестра.
– За что она так отделала тебя? – участливо спросил колдун.
– Не знаю. Не могу сказать, умерла или нет эта ужасная женщина. Она мучилась от сильных болей, когда мы пришли сюда. Лесные чаровники сначала приносили Анат различные снадобья, а потом похоронили в подполе, но сказали мне, что тетушка по-прежнему хозяйка в этом доме. Так и есть, Луп. Без ее разрешения я не могу брать вещи. Вон в той шкатулке сами собой появляются деньги на неделю и список продуктов, который мы можем себе позволить. Если я ослушаюсь ее или братья расшалятся, она, словно вурдалак, выходит из погреба и бьет меня, за волосы таскает. Не подумайте, что я неряха. Без позволения тети я не могу и шагу ступить, даже в комнатах прибраться. Тем более, гостей принимать.
Синильный хлопнул себя по коленке и захохотал.
– Вы не верите мне? – всхлипнула Гордана, трогая повязку.
– Да верю я, что сквалыгу могила не исправит! Это надо так вцепиться в свое барахло! Чую, немало сокровищ припрятала старая скряга! – веселился Луп, в предвкушении потирая узкие ладони.
После завтрака, который представлял собой унылую овсянку на воде, колдун дал лекарство Павле и Давиду. А потом спустился в подпол, ожидая, что он окажется пещерой Али Бабы. Лопата в деснице, мешок под мышкой, чемодан за собой Бубушик на веревке тащит, напрягается.
Погреб казался более пригодным для житья, чем верхние комнаты. Просторное чистое помещение. Вдоль стен тянутся полки с сырами, крупами, окороками, сухофруктами. Под ними стройным рядом стояли бочки с винами. В северном углу доски сняты и насыпан холмик с отверстием в изголовье. Он обставлен с четырех сторон огромными сундуками. Из позеленевшей почвы, вместо креста, торчала чья-то берцовая кость. На ней висел затертый медальон на черной ленте. Луп открыл его и узрел лицо молодой пышки с портрета. «Мда, кое-кто не парился с погребением и изрядно сэкономил на памятнике», – сделал вывод Луп, вешая его нам место.
– Как думаешь, у кого ключи, Бубушик? – спросил колдун. – Точно не у девчонки.
– Скорее всего, они похоронены с Анат, – ответил чертик, ковыряя когтем замочную скважину.
– Печально, коли так. Придется разрыть могилу этой стервы.
– Ох, только не это, магистр! Придумай что-нибудь другое! – попросил Бубушик. – От могилы исходит холод, да не простой, а потусторонний. Он леденит мои призрачные потрошки!
– Я тоже почуял это. Прескверная нора, кошмарная мымра! Ну, за работу!
Луп поплевал на ладони и взялся за лопату. Гроб Анат был неглубоко зарыт. Вскоре металлическое полотно столкнулось с его крышкой. В ответ раздался стук изнутри. Мужчина закусил губу и еще раз ударил лопатой. В гробу так врезали по крышке, что хрустнуло дерево. В страхе Бубушик заметался. Колдун застыл столбом, ожидая восстановления привычного ритма сердца. Крупный бисер пота выступил на его широком лбу. Пересилив себя, Луп склонился над могилой и сказал: «Любезная Анат, у тебя ключики от сундуков? Избавься от лишнего груза, чтобы в горний мир воспарить. Я пособлю тебе в этом».
В ответ тишина.
– Похоже, ты не расположена к сотрудничеству, дорогая, – вздохнул Синильный. – Ну что ж, решу проблему с помощью лома.
В ответ раздался хриплый смех. Смрад гниющей плоти заставил наглеца заткнуть ноздри, но это мало помогало. Из всех щелей, из сырого мшистого грунта полезли разнообразные гады и оплели своими склизкими вытянутыми телами захоронение ведьмы. Кстати, некоторые харчи распались на змей и насекомых. Еще одна ловушка для тех, кто верит своим глазам и не прислушивается к интуиции. Удирая, Луп поскользнулся на ступенях, которые словно обледенели. Бубушик верещал на бегу, словно сам не принадлежал к отверженным Богом.
Пока Луп озился в погребе, явился наследник лесного семейства. Это был высокий белобрысый парень с вечной недовольной миной на грубом лице. Гордана ухаживала за братьями, морщась от дергающей боли за ухом. Она не заметила, как он вошел.
– Гордана! Объясни нам, какого лешего ты впустила чужого в дом Анат! – прошипел Милош, с отвращением понюхав меховой плащ Лупа. Взгляд его серых глаз сверлил наследницу.
– И вам здраво, Милош! – воскликнула девушка. – Значит, вы только сейчас соизволили прийти к нам на помощь? Этой ночью Павле и Давид могли умереть.
– Ты дерзишь мне, негодница! – взвился спесивец, отвешивая Гордане затрещину. На глазах девушки выступили слезы. Она и так хлопотала по хозяйству, преодолевая недомогание. Скандал отнимал у нее последние силы.
– Гордана, задай овса моему мулу, если эта псина еще ни украла его! Какого дьявола ты вынюхиваешь здесь, пентюх соломенный?! – разъярился Луп.
Оскорбленному Милошу хватило безрассудства ринуться на него с кулаками. Перепуганная девушка увела детей в спальню тети. Напряжение, скопившееся в Синильном, требовало выхода. А лесовик оказался задирой. Схватиться с ним – одно удовольствие, потому что Луп оказался более умелым в рукопашном бою. Отлупив противника, он вынул из его кармана грудной сбор и выставил за дверь. Мул был в порядке. Синильный сам задал ему корм, так как Гордана боялась выйти на крыльцо.