Четверо детей и чудище
Шрифт:
— Неправда! — воскликнула я, хотя сердце у меня так и колотилось.
— Твой план отстойный, ничего у тебя не выйдет, — продолжала Шлёпа. — Они тебя только презирать станут. Какая же ты задавака, ботанка и зануда! Ничего удивительного, что папаша от вас ушел. Ты его достала, и твой тупой братец тоже. Вот мой папа меня не бросал.
— Не смей так о моем папе! — крикнула я.
Какая же она язва, просто невероятно. А я-то прошлой ночью из кожи вон лезла, чтобы ее утешить. Все, что она сказала, неправда. Так ведь? Шлёпа просто бесится от скуки
Чтобы отвлечься, я снова взялась за «Пятерых детей и чудище». Надо перечитать про то, как Сирилу, Антее, Роберту и Джейн удалось совладать с псаммиадом. Сосредоточиться было трудно: Шлёпа сочинила песню про Гнусную Подхалимку и вертелась вокруг меня, высунув язык и согнувшись в три погибели.
Когда позвали обедать, мы отдали папе и Элис свои письма.
— Думаете, меня так легко обдурить? — сердито сказал папа — а потом взял и крепко нас обнял.
На этот раз он и Шлёпу не забыл. Даже распричитался: мол, какое у нее высокохудожественное письмо. Шлёпа самодовольно ухмылялась, хотелось ее стукнуть.
После обеда нам разрешили остаться внизу, правда, ноутбук Шлёпе так и не вернули.
— А мне по барабану, — сказала она Элис, взяла мои цветные карандаши — без спросу — и стала рисовать для Моди картинки.
— Нарисуй бизьянку! — попросила Моди.
И Шлёпа, к восторгу младшей сестренки, довольно похоже изобразила псаммиада.
— Не очень удачно получилось. Слишком толстая, и из головы какие-то штуки торчат, — сказала Элис.
— А твоего мнения никто не спрашивал, — окрысилась Шлёпа и стала чиркать свой рисунок коричневым карандашом, пока грифель не сломался.
— Шлёпа! Это мой карандаш, — сказала я.
Она состроила мне рожу, а когда Элис отвернулась, взяла и сломала еще и зеленый с синим.
— Вот ты свинюга! Отдай. Я тебе не разрешала их брать, — я выхватила у нее коробку с карандашами.
— Эй, потише, — сказал папа, входя в комнату. — Розалинда, что с тобой? Не хочешь карандашами делиться?
— Не хочу, это мои карандаши, — уперлась я, понимая, что со стороны выгляжу как капризная трехлетка. — Она их все переломала, сам посмотри. — А теперь я еще и ябеда, совсем плохо.
— Не нужны мне твои дурацкие карандаши, — сказала Шлёпа. — Пошли, Моди, поиграем в твоих мишек. У них будет пластилиновый пикник. Нам все равно рисовать надоело, правда?
Шлёпа устроила для Моди затейливый медвежий пикник. Робби — вот предатель! — помогал лепить пластилиновую еду. Я заточила все карандаши, чтобы были острые-преострые, и раскрасила пару картинок в «Пяти детях».
Работала я очень медленно и аккуратно, даже растушевывала как полагается. Для шерстки псаммиада подобрала идеальный оттенок коричневого, а маленькие стебельки раскрасила бледно-розовым. Сирила и Роберта
После ужина плюшевые медведи распоясались. Сначала, со Шлёпиной подачи, непослушные звери стали рычать на Моди, а потом — швыряться пластилиновыми корзиночками с джемом.
— Уймись, Шлёпа! Ты весь ковер пластилином заляпала! — рассердилась Элис. — И не надо Моди тормошить на ночь глядя.
Моди визжала от смеха, но чересчур уж пронзительно, на грани крика.
— Тихо, успокойся, малышка Моди. — Папа присел рядом с ней на корточки. — По-моему, мы все на взводе, потому что целый день дома сидим. Может, прогуляемся перед сном? Давайте сходим в парк, уток покормим.
— Нет! Нет, в Шоцки лес, кормить бизьянку, — потребовала Моди.
— К этому треклятому лесу мы больше близко не подойдем, — непреклонно заявила Элис. — Вы так безответственно себя повели вчера, я вас в лес не пущу.
Моди посмотрела на нее изумленно — и разразилась слезами.
— Нет-нет, Моди, ты себя хорошо вела, — Элис подхватила ее на руки.
Моди зарыдала еще громче и забилась в истерике.
— Ну что ты, Моди, не плачь, солнышко. Иди к папульке на ручки. Вот так!
Моди выгнула спину, завопила во весь голос и стала брыкаться.
— Она сама не своя. Переутомилась. Все эта глупая шумная игра виновата. Давай я ее спать уложу, — сказала Элис.
— Не хочу спать, не хочу — хочу в лес гулять! — заголосила Моди.
— Слыхали? Может, надо сделать как она просит? Она так раскочегарилась, теперь в жизни не уснет, — выпалила Шлёпа. — Хочешь пойти в Оксшоттский лес, а, Моди?
— Да! — Моди тут же успокоилась.
— Ну вот! — обрадовалась Шлёпа.
— Да, но потакать ей мы не будем. Еще подумает, что криком всегда можно добиться своего. Хватит нам на семью и одной избалованной девчонки, — Элис была тверда.
— Ну пжалуста, пап-пап, — Моди прижалась к отцу. — Гулять в лес.
— Ладно, пойдем в лес — только туда и сразу назад, и чур не разбредаться. А вы, ребята, дайте слово, что никуда не сбежите. — Папа все-таки не устоял перед ее мольбами.
— Молодчина, Моди! — сказала Шлёпа, когда мы вышли из дома. — Как раз есть время до заката на еще одно желание. Чур я буду желать.
— Так ты же вчера желала. Сегодня моя очередь, — напомнила я.
— Кто сказал, что надо по очереди? И вообще, вчерашнее желание для всех было. Мы же все стали богатыми и знаменитыми, а? А сейчас я хочу желание только для себя. Пожелаю, чтобы папа прислал мне супердлинную эсэмэску, сохраню ее, и она даже после заката в телефоне останется.
— Да исчезнет она, — сказала я.
— А вот и нет. Тоже мне всезнайка. Чтоб ты сама исчезла, — огрызнулась Шлёпа.
— Заткнись. Чтоб ты исчезла, свинюга злобная.