Четыре туберозы

Петровская Нина И.

КРАСНЫЙ ПЛАЩ

Был знойный полдень. И земля, Дрожа, впивала топот звонкий, И кто-то мчался чрез поля, И прах вослед крутился тонкий. Пожаром тусклым в небесах Сверкало пламенное око, Но разливался жёлтый страх От потемневшего Востока. И, пропадая, возникал Далёкий всадник в клубах пыльных, И плащ его, кроваво-ал, Метался по ветру, как крылья. Он ближе, ширится, растёт, Свои меняя очертанья. Стремительней его полёт! Багрянее его сверканья! Жестокий полдень был палящ, Пылало гневное светило, И всё, что есть, и всё, что было, Закрыл безумный красный плащ.

НЕИЗВЕСТНОСТЬ

В

багровых дымах солнце тонет В далёком облачном краю, К какому берегу пригонит Мою усталую ладью? Увижу ль я, когда раздвинет Она, шурша, прибрежный хвощ, И тихой радостью обнимет Меня прохлада светлых рощ? Иль впереди, весь пеной залит, Седой утёс, и будет час, Когда ладья моя причалит К его камням в последний раз. Меня не ждёт ничьё жилище, Тоскуя, не зовут уста, Я только слышу — ветер свищет, Я только вижу — даль пуста.

СЛУЧАЙ

Чредою привычно-тягучей Уносятся дни и года, Лишь ты, ослепительный Случай, Приходишь, нежданный всегда. Ты полные жизней вагоны Кидаешь, шутя, под уклон, Разумному ставишь препоны, Безумцу даришь миллион. Два сердца, рождённых друг другу, Заставишь друг друга найти, Иль тигру дашь лебедь-подругу, Связав их навеки в пути. Ты в битве ведёшь, беззаботный, Меж тысяч грозящих смертей, Чтоб пулей настигнуть залётной У мирных бивачных огней. Взрастишь ты на ниве насилий Восстанья пылающий мак, Поверх коронованных лилий Повесишь фригийский колпак. Ты губишь за женщину Трою, Ты учишь, что смелый лишь прав, Ты правишь ребячьей пращою, Которой сражён Голиаф. Ты валишь соломинкой троны, Твоя безраздумна игра, И рубит стальные законы Удар твоего топора. Всё в мире — согласность созвучий, Всё в мире — размеренный ход. Да славится царственный Случай, Что к славе иль к смерти ведёт!

СЕМЬ ДНЕЙ НАЗАД

(Военная песенка. Из английских мотивов)

В долину к нам семь дней назад Спустился всадников отряд, Их были кони горячи, На солнце искрились мечи. Наполнил смех их, шум и звон Наш тихий, мирный рай, И пели птицы со всех сторон В зелёный месяц май. Вот весть пришла. Но их опять Уж никогда нам не видать, Поникли пики, как трава, Замолкли гордые слова. Но как в тот день, когда смех и звон Будил наш тихий рай, Вновь пели птицы со всех сторон В зелёный месяц май.

КУРАНТЫ

(Из английских мотивов)

Дрогнула чуткая мгла. Со старой башни Кидают колокола Зов всегдашний. Белых птиц полоса Вдоль тёмных склонов, — Летят, подняв паруса, Чёлны звонов. Воздух в полях пустых Дрожит, певучий, Плывёт колокольный стих Вместе с тучей.

ПРОСТАЯ ПЕСЕНКА

Лесов пылающий наряд, В осеннем золоте мой сад. «Quand les lilas refleuriront, Dans cette all'ee nous reviendrons» [105] . Так ты сказала, уходя. Любовь — крылатое дитя. Безумец тот, кто предан ей, Но я был предан тем сильней. И я твердил: кто любит, верь! Пусть бьётся вьюга в нашу дверь, Я каждый вечер буду рад С надеждой провожать закат. И тщетно в пляске круговой Зима металась над землёй. Под снежным саваном земли Цветы мне счастье берегли. Пришла весна. Цветёт сирень, Томительно идёт мой день. Всё ждёт тебя в моём саду, И дни, и ночи — как в бреду. И

снова осень… Я один Меж облетающих куртин. «Quand les lilas refleuriront, Dans cette all'ee nous reviendrons».

105

«Когда сирень зацветёт снова, Мы возвратимся в эту аллею» (фр.) (прим. сост.).

ПАЛАЧ

«Кто знает, сколько скуки В искусстве палача». Ф. Сологуб

Меня боятся дети И прочь бегут крича. Поймёт ли кто на свете Загадку палача? Презревши жизни тину, Храня любовь одну, Люблю я гильотину, Как верную жену. Моей покорна власти, Она моя всегда, Превыше всякой страсти Её стальное «да». Казнённых мною лица Мне помнятся едва. Зачем же стала сниться Одна мне голова? Встают в час утра белый, Сквозь сон моей тоски, Коса, как колос спелый, Глаза, как васильки. Зовёт, молчит и манит… И каплет, каплет кровь. Ужели смерть обманет Прозревшую любовь? Наутро над собою Обрушу за неё Уверенной рукою Тугое лезвиё. И сталь со звоном ляжет, Спокойна и светла, И в смерти тесно свяжет, Что в жизни развела.

ТРОЙКА

Хорошо ль тебе, подруга? Скрылись дальние огни, Белой птицей вьётся вьюга, В белом поле мы одни. Всё забудь, что нам пророчат. Где начала, где концы? Верь тому, о чём рокочут, Задыхаясь, бубенцы. Крепче, ближе… Губы, губы… Где-то в искрах облака. Под мехами чёрной шубы Обжигается рука. Белых волн, во мглу летящих, В небо бьётся торжество. Кроме глаз, в глаза глядящих, Никого и ничего. В мире душно, в мире тесно, Мира сломлен тонкий лёд. Через вихри, через бездны Тройка бешено несёт. С мигом вечность обвенчалась. Так… Ещё… Целуй больней. Расступайся, древний Хаос, Укачай своих детей.

НА ДАЛЬНЕМ БЕРЕГУ

Что я вижу? — Мшистые кочевья. Что я слышу? — Рыканье медвежье. Не звенит поутру песня девья, Не скрипит весло у побережья. Только гривы тёмных волн на море Идут нескончаемым дозором, Да в тумане багровеют зори, Зажигают рёбра дальним горам. Я один с рассвета до заката, Я один с заката до рассвета, Жизнь — как будто бы одна утрата, Жизнь как будто бы давно пропета. Только нет! Не сдамся так легко я, Я не сторож у морского поля. Не сильней ли моря, скал и зноя Бешенством отточенная воля! Я гляжу на волны равнодушно. Не шуметь вам у моей могилы! Нити жизни только мне послушны, Захочу, — и будут снова силы. Жил, как воин, и умру, как воин, Не лежать мне, как доске на мелях. Что там? Парус… Сердце, я спокоен. Вечером покину этот берег.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ЖЕНИХ

Neuille sur Seine

В Светлый праздник домой возвращался Поздней ночью к невесте жених. Он из церкви шёл и смеялся С толпою друзей молодых. Уронил на дорогу колечко, И другая его подняла. Задрожала в руке её свечка, А сердце шепнула: нашла. И всю жизнь, обручённая Богом Тебе, неизвестный жених, Прожила в спокойствии строгом, Далека от страстей земных. И когда она умирала, То колечко с руки сняла, Поглядела, ничего не сказала И, закрыв лицо, умерла.