Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография
Шрифт:
«Если бы пластинка вышла в свое время, возможно, судьба группы была бы иной», — считает Чернецкий. Но упущенная рыба всегда кажется китом. Работа над альбомом была закончена в апреле 1991-го, когда Советский Союз уже трещал по швам. Реалии так быстро сменяли друг друга, что в строчке «Моя страна превращается во взвод люберов» неактуальных «люберов» пришлось заменить на «дураков». А в «Перестройке» Чиж уже просил познакомить его не «со своим депутатом», а «со своим президентом».
Даже если бы диск появился, как и планировалось, в июле 1991-го, до развала СССР оставалось чуть больше месяца. А вместе с гибелью Империи теряли свою социальную остроту «Предпоследняя политика», «Моя перестройка, мама», «Я не хочу здесь больше жить».
Скверную роль в судьбе «Буги-Харькова» сыграло стечение обстоятельств — этот злой фактор постоянно преследовал «РЛ». Матрицу для печатания пластинок «Аудио-Украина» заказала в Болгарии. Туда отправили мастер-тэйп, и там он... бесследно исчез.
Наверное, только мистикой можно объяснить тот факт, что пластинки всех рок-групп, которые записывались на фирме «Аудио-Украина» до и после харьковчан, вышли в срок все до одной.
Апрель-май 1991: «Эй, браток, пособи!..»
Благотворительность — всегда очень опасное дело. Я как эгоист могу помогать только тем людям, в которых слышу какой-то потенциал. Если я услышу — я помогу.
Пока «Разные люди» записывали «Буги-Харьков», Чернецкому пришел ответ из западногерманского города Мемминген. Клиника Рудольфа Пархоффера была готова принять его на лечение. Однако немцы предупредили: операция по эндопротезированию обойдется в 60 тысяч дойчемарок. По тогдашнему курсу — почти миллион рублей. Совершенно запредельная, невообразимая сумма. Представителю советского «среднего класса» понадобилось бы, откладывая всё до копейки, зарабатывать ее почти 300 лет.
Помощь, как ни странно, пришла с того же Запада. Однажды на пороге квартиры Чернецкого, словно булгаковский Воланд, появился иностранец в длинном, до пят, кашемировом пальто, роскошном шарфе и лайковых перчатках. Этим «барином» был Жоэль Бастинер, французский продюсер «Воплей Видоплясова». (Его хорошо знали наши рокеры: он свободно говорил по-русски, а главное, ему нравилось тусоваться в Советском Союзе.) Когда «Вопли» приехали на гастроли в Харьков, француза привезли к Чернецкому общие знакомые.
— Пусть несколько ваших рок-групп дадут благотворительный концерт, — посоветовал опытный Бастинер, — а весь сбор перечислят на Сашин счет.
Идея выглядела привлекательно. Благотворительные концерты к тому времени перестали быть ноу-хау мира капитализма. Еще в мае 1986-го в московском спорткомплексе «Крылатское» состоялся (причем с ведома и одобрения ЦК компартии) гала-концерт в фонд Чернобыля. Два года спустя по всей стране прокатилась волна концертов в помощь пострадавшим от землетрясения в Армении. Даже Харьковский рок-клуб перед тем, как закрыться из-за отсутствия помещения и перспектив серьезной работы, сумел провести в 1990-м фестивали «Рок для беженцев» и «Рок-Мемориал».
Но одно дело — масштабная патриотическая акция, и совсем другое — помощь конкретному человеку. Было ясно, что в одиночку «Разным людям» такое мероприятие не осилить. Просматривая свою записную книжку, Чернецкий наткнулся на телефон Светы Лосевой, фотографа Ленинградского рок-клуба и директора группы «Ноль».
Саша тогда спросил: «Может быть, есть смысл поговорить о благотворительном концерте с БГ и Шевчуком?..» — вспоминает Лосева. — Чувствовалось, что хлопотать за себя ему страшно неудобно, но другого выхода у него просто нет...
Между тем в апреле в Минске, на стадионе «Динамо», должна была пройти международная акция «Музыканты мира — детям Чернобыля». Планировалось, что на одной сцене выступят «ДДТ», «БГ-бэнд» [71] , «Машина времени», «Наутилус помпилиус» и английские панк-команды Echo and a Bunny-Men, China Crisis, Lindisfarne. На этот фестиваль Лосеву попросили привезти новосибирский «Калинов мост», с которым она крепко дружила. Это был хороший шанс и для «Разных людей» — перед тем, как просить о помощи Шевчука с Гребенщиковым, следовало показать себя.
71
Гребенщиков в результате трений с музыкантами «Аквариума» создал в апреле 1991-го новый коллектив, прозрачно названный «БГ-бэнд». Туда вошли Олег Сакмаров (флейта, гобой), Сергей Щураков (аккордеон, мандолина), Андрей Решетин (скрипка). В мае к бэнду присоединились бас-гитарист Сергей Березовой и ударник Петр Трощенков, игравшие ранее в «Аквариуме».
Команд в Минске собралось так много, что на каждую пришлось всего 15 минут концертного времени. К тому же Макаревич «перебрал» свой лимит почти на полчаса. Выступить харьковчанам удалось только благодаря Шевчуку. Когда по графику должна была работать «ДДТ», он вышел и объявил... группу «Разные люди».
«Народ на стадионе скис, но Саня запел “Эй, браток, пособи!”, и я смотрю — глазенки у зрителей загораются, — вспоминал Чиж. — После первой песни секунды три стояла полная тишина, и вдруг — рев оваций».
Гораздо в худшей ситуации оказался «Калинов мост». Когда Дима Ревякин всё же пробился на сцену, буквально после второй песни ему отрубили электричество. Этот «облом» разделила с сибиряками их гастрольный директор, Света Лосева. В совершенно дурном настроении («не в слезах, но типа того») она шла по коридору гостиницы. Навстречу ей шагал под легким «шофе» Чиж. Для Лосевой это был просто хлопец из «Разных людей» (других музыкантов «РЛ» она уже знала по питерским концертам). Мило улыбаясь, Чиж взял ее под локоток: «А что это у нас за настроение?.. Пошли к нам, будем выпивать и песни петь!»
Самолет у «Разных» улетал в шесть утра, ложиться спать не имело смысла — был уже час ночи. Они собирались просидеть, провыпивать, прообщаться, а потом рвануть в аэропорт. Настроение было великолепным: парни заручились согласием Шевчука и Гребенщикова выступить на концерте в фонд помощи Чернецкому.
— Чиж устроил тогда просто фейерверк, — вспоминает Лосева. — Самое мощное впечатление, когда он сел на табуреточку и спел под гармошку «Охоту на волков». И так ее спел — что до свидания!.. Просто запредельное исполнение. Семеныч для меня — это такая лакмусовая бумажка. Как показало время, его можно и нужно петь. Но если его поют мужчины внутренне состоятельные, то всё хорошо, это просто свое исполнение — с огромным уважением, но свое. «Матерый человечище» с Высоцким справляется. А вот у кого такого стержня внутри нет — ничего не выйдет. Причем сначала Чиж пел какие-то свои вещи — «Сенсимилью», что-то еще. У него тогда была такая особенность: он очень тонко чувствовал, стоит ли ему дальше петь свои песни или нет. И «Охоту» он спел не потому, что нам его песни не нравились, а вот впендюрило ему спеть, и он спел!..