Что приносит тьма
Шрифт:
– Помню.
– Значит, вы поймете мои слова: ежели узнаю, что это вы прикончили Фоя, считайте, вы труп, – начал отворачиваться Нокс.
– Я не знал, что Фой доводился вам другом, – окликнул его виконт.
Запнувшись, хозяин таверны оглянулся:
– Еще чего! Этот парень был сумасшедшим, черт подери.
Себастьян рассмеялся. И через мгновение Нокс присоединился к нему.
Войдя в дом, виконт налил себе стакан бургундского и встал у окна столовой, задумчиво глядя на черного кота, который разлегся на верхней ступеньке террасы, погрузившись в нескончаемое и дотошное вылизывание своей длинной, шелковистой шерстки. В голове Себастьяна вызревала некая мысль, подозрение, порожденное рядом едва заметных расхождений и нестыковок, слишком неопределенных, чтобы четко их сформулировать.
Он допил вино и послал за Жюлем Калхоуном.
– Что можешь сообщить мне о Бертраме Ли-Джонсе? – спросил Девлин камердинера, когда тот появился.
Калхоун выглядел слегка удивленным.
– Имеете в виду главного магистрата участка на Ламбет-стрит?
– Да, его.
Слуга широко распахнул глаза и протяжно выдохнул:
– Нечего и сомневаться, он тот еще фрукт.
– В смысле?
– Ли-Джонс заправляет приходом, как своей вотчиной. Трактирщики должны отстегивать ему долю от выручки, если хотят, чтобы магистрат продлил их разрешения. И подозреваю, его обращение с приходской благотворительной кассой также не выдержало бы дотошной проверки.
– Другими словами, Ли-Джонса не назовешь честным человеком.
– На самом деле, я бы сказал, он примерно такой же, как и все ист-эндские магистраты.
– Я слышал, кому-то на Ламбет-стрит вдруг пришло в голову допросить торговку из зеленной лавки на углу Фаунтин-лейн. Желательно узнать, когда состоялся этот разговор.
– Я посмотрю, что удастся выяснить, милорд.
Девлин кивнул.
– Только будь осторожен. Ли-Джонс из тех магистратов, для кого повесить полдюжины людей перед завтраком – неплохое развлечение.
ГЛАВА 51
Вечером, пока Кэт собиралась в театр, от реки поднялся сильный туман. Город поглотила густая белая пелена.
Актриса стояла в холле, накидывая капюшон плаща, когда в дверях библиотеки с бокалом бренди в руке появился Йейтс. С момента освобождения из Ньюгейта он пил не переставая, хотя Кэт не сказала бы, что осуждает его.
– Пожалуй, будет лучше, если сегодня я съезжу с тобой, – обронил он.
– Бог мой, но почему?
Муж встретил ее взгляд и удержал его.
– Ты знаешь, почему.
Негромкий смешок Кэт прозвучал деланно даже для ее собственных ушей.
– Никогда не слышала, чтобы посреди Лондона нападали на кареты, если ты переживаешь из-за этого.
– Все когда-нибудь случается впервые.
– Коль на то пошло, со мной для защиты лакей и кучер.
Осушив бокал, Йейтс отставил его в сторону.
– Сделай дураку приятность.
Кэт улыбнулась, на этот раз искренне:
– Ладно.
Они ехали по улицам, затянутым белой мглой и непривычно малолюдным.
– Девлин заявил мне, что намерен продолжать поиски убийцы Эйслера, – заговорил Йейтс.
– Тебя это удивляет?
– В определенном смысле, да. Эйслер был мерзким образчиком человеческой породы. Разве имеет значение, кто его пристрелил? Мир ничего не потерял с его смертью.
– Возможно. Но теперь гибнут другие люди.
– Подтоптанный французский вор и полоумный бывший солдат?
– Ты считаешь, с их смертью мир тоже ничего не потерял? Подозреваю, многие выразятся точно так же и о ковент-гарденской актриске – или о бывшем пирате, имеющем склонность наведываться в самые скандальные «дома молли».
Губы Йейтса дернулись в кривоватой усмешке.
– Пожалуй, ты права. Но все же… – Он запнулся, внезапно подавшись вперед.
Они как раз въехали в длинный, пологий поворот с Оксфорд-стрит на Брод-стрит. Здесь, у реки, туман был гуще, среди его мути призрачно маячили темные деревья и приземистая колокольня Святого Джайлса.
– Что такое? – спросила Кэт, и в этот момент из узкого переулка слева от них вылетела четверка вороных лошадей: дикие глаза, мелькающие копыта, широко раздувающиеся в холодной ночи ноздри. За упряжкой из стороны в сторону мотался тяжелый, старомодный рыдван, его возница правил прямо на изящную городскую карету актрисы.
– Что за дьявольщина? – ругнулся Йейтс на встревоженный окрик их собственного кучера. Лошади пронзительно заржали, экипаж опасно накренился, когда кучер резко принял вправо. Перед глазами Кэт покачнулись покосившиеся серые надгробия и ржавые шпили, венчавшие кладбищенскую ограду.
Карета, вздрогнув, остановилась.
– Ты в порядке? – поинтересовался муж.
– Да, но…
Ночь прорезал испуганный возглас их слуги, следом раздался неприятный звук глухого удара.
– Йейтс… – негромко, настойчиво начала Кэт, и в этот момент дверцу кареты распахнул мужчина в лакейской ливрее и напудренном парике, державший в руке мушкетный пистолет.
– Какого черта?! – рявкнул Йейтс.
Ухватив Кэт за запястье, незнакомец дернул ее к себе.
– Если вы умны, то не станете вмешиваться, – предостерег он Йейтса неожиданно культурной речью.
– Это какое-то сумасшествие, – выдохнула актриса, тяжело наваливаясь на налетчика, который вытаскивал ее сквозь дверной проем на тротуар. Воздух обдавал лицо холодом и сыростью, землистый дух кладбищенского тлена забивал ноздри. – При нас нет ничего ценного!
Неизвестный вжал ледяную сталь пистолетного дула ей в висок и сдержанно ухмыльнулся:
– Мне от вас нужно только одно.
Паника бешено заколотилась в ее сердце, перехватила дыхание в горле, когда Кэт услышала мягкий щелчок взводимого курка. Она яростно дернулась из рук незнакомца, но тот безжалостно ужесточил хватку, крепко удерживая жертву.