Чтобы мир знал и помнил. Сборник статей и рецензий
Шрифт:
Советские войска заняли Восточную Пруссию 13 января 1945 года, к марту освободили все земли, которые должны были войти в послевоенную Польшу и СССР, и стремительно двигались на Берлин, неистово сокрушая вооруженного противника, а заодно и мирных жителей, их жилье, имущество и живность. Снайдер ссылается на работы историков, исследующих преступления освободителей против мирного населения в конце войны, и на показания жертв этих преступлений, и на воспоминания очевидцев, среди которых и много видевший на своем веку немецкий писатель Гюнтер Грасс. Уроженец Данцига, он засвидетельствовал, как нацисты брали в 1939 году его вольный город, как расстреляли в упор его дядю – директора Центрального почтамта; а в 1945 году мать Гюнтера, спасая дочь-подростка от ломившихся в дом красноармейцев-насильников, предложила взамен себя, и те удовлетворились и ею, и девочкой. Читая эти страницы, я пожалела, что Снайдер не вспомнил ни одного свидетеля с советской стороны, хотя бы Александра Солженицына, участника боев в Восточной Пруссии (за что в 1958 году награжден медалью «За взятие Кенигсберга»), по следам которых написал поэму «Прусские ночи» (она есть и в английском переводе британского историка и писателя Роберта Конквиста) о буйном пиршестве озверелых победителей, все обращавших в руины, лом, прах, тлен, «девку – в бабу, бабу – в труп». [90]
90
К. И. Чуковский записал в дневнике в конце сентября 1965 г.: «Поразительную поэму о русском наступлении на Германию прочитал А. И. Солженицын – и поразительно прочитал. Словно я сам был в этом потоке озверелых людей. Стихийная вещь – огромная мощь таланта… Буйный водопад слов – бешеный напор речи – вначале, – а кончается тихой идиллией: изнасилованием немецкой девушки».
Был и другой метод расправы с мирным немецким населением на освобождаемых территориях – интернирование невооруженных подростков и стариков, а часто и женщин. Мотивировалось это необходимостью в корне пресечь любую попытку вооруженного сопротивления на оккупированных территориях. Интернированных так же, как и военнопленных, определяли на принудительные работы в шахтах Силезии, Донбасса, Казахстана и Сибири, чтобы восстанавливали разрушенное войной народное хозяйство. В общей сложности со всех освобожденных территорий – Румынии, Венгрии, Чехословакии, Болгарии, Югославии и самой Германии, главным образом из Верхней Силезии и Восточной Пруссии – в СССР завезли к концу войны 272000 интернированных немцев-«вестарбайтеров» (это составляло примерно лишь десятую часть угнанных нацистами «остарбайтеров» из СССР). К концу 1949 года более 66000 их погибло на восстановлении народного хозяйства СССР, более 212000 репатриировалось по состоянию здоровья (часто не в страну довоенного проживания, которая отказывалась их принять, а в Германию).
В освобожденной Чехословакии славянское население спешило расправиться с этническими немцами, составлявшими треть населения страны: за несколько майских дней в одной только Праге искалечили, изнасиловали и убили не менее 855 гражданских лиц, а в Судетах расстреляли 10000 уже разоружённых военнослужащих немцев. Около 350000 немцев прошли тюремное и/или концлагерное заключение прежде, чем их депортировали. Депортация сопровождалась многочисленными акциями насилия: несколько десятков тысяч чешских немцев погибло по дороге от рук «народного правосудия», тысячи кончали самоубийством. Гюнтеру Грассу, находившемуся после войны в американском лагере военнопленных на территории Чехословакии, казалось, что американцы не столько охраняли немецких военнопленных, сколько оберегали их от местного населения. К октябрю 1946 года более двух миллионов этнических немцев Чехословакии депортировали в американскую и советскую оккупационные зоны.
Польская армия в июне – июле 1945 года депортировала в Германию более миллиона немцев, живших вдоль послевоенной западной границы страны по Одеру и ее притоку Лужицкой Нисе. Офицеры инструктировали солдат обходиться с немецкими земледельцами как с врагами, точно так, «как их власти обходились с нами». Сталин советовал тогдашнему министру по делам возвращенных территорий Владиславу Гомулке создать немцам в Польше такую жизнь, чтобы те сами захотели убраться. Наиболее рьяно это осуществляли в Силезии (как в исконно польской, так и в части, отторгнутой от Германии): закрыли немецкие школы и газеты, запретили использование немецкого языка в общественных местах, изымали у немецких жителей недвижимое и движимое имущество, трудоустроили все мужское население в шахты. По всей стране польские власти начали сгонять этнических немцев в небольшие, рассчитанные на несколько тысяч человек концлагеря. Во главе многих лагерей стояли бывшие заключенные Аушвица, теперь вымещавшие на немецких заключенных всю ярость от пережитого в нацистских лапах. Зимой 1945–1946 гг. смертность в таких лагерях достигала 50 %. С началом депортации не менее 400000 немцев погибло на пути в изгнание, но более семи с половиной миллионов депортированных – польских и бывших германских – немцев (в основном из Силезии и Померании) к концу 1947 года попали в британскую и советскую оккупационные зоны Германии.
Депортацию из советской части Восточной Пруссии (Калининградской области), где летом 1945 года проживало 129614 немцев, задерживали из соображений практических: немцы восстанавливали разрушенный войной край. Но с октября 1947 по октябрь 1948 года в советскую зону оккупации Германии переселили 102125 немцев, а самую последнюю группу (из ста девяноста трех высококвалифицированных специалистов) отправили в ГДР в мае 1951-го. К этому времени из стран советского блока в ФРГ и ГДР переместили более двенадцати миллионов немцев.
С выселением немцев этнические чистки в Польше и СССР не завершились. В 1944–1946 гг. из Польши в СССР принудительно вывезли 483099 украинцев. В середине 1946 года с территорий, аннексированных СССР, «по собственному желанию» репатриировалось более полутора миллионов поляков, а под нажимом местных (украинских, белорусских, литовских) властей еще несколько сотен тысяч, в их числе не менее 100000 польских евреев. Это единственный случай в истории сталинских этнических чисток, когда «нежелательные» группы населения пограничных окраин страны выселили за ее пределы. Весной и летом 1947 года польские власти в порядке принуждения переселили 140660 украинцев с юга и юго-востока страны на земли, приобретенные у Германии, тем самым ускоряя процесс ассимиляции этнического меньшинства, а одновременно разгромили вооруженные отряды украинских националистов, остатки которых подались на Запад и в СССР, где их приняли. На первый взгляд, это может показаться странным, если вспомнить, что в 1944–1946 гг. советские власти депортировали в Сибирь 182540 украинцев, по одному лишь подозрению в связях с украинскими националистами. Оказалось, что приняли их только для того, чтобы через несколько месяцев депортировать в Сибирь и Среднюю Азию, а вместе с ними и западно-украинских националистов-старожилов с аннексированных в 1939 году польских земель – общим числом более 76000.
В мае 1948 года СССР переключил внимание на «националистов» прибалтийских пограничных республик, депортировав в Сибирь более 82000 литовцев, более 42000 латышей и более 20000 эстонцев. В общей сложности, начиная с 1940 года Сталин сократил население этих земель на 200000, изолировав или уничтожив наиболее активных, образованных и дееспособных людей. Примерно в то же время в ГУЛаг направили 148079 ветеранов Отечественной войны по обвинению в коллаборационизме с захватчиками. После войны в ГУЛаге и спецпоселениях оказалось значительно больше советских граждан, чем в довоенные годы.
Снайдер напоминает, что этнические чистки, начавшиеся с возвращением РККА на земли, бывшие под оккупантами, не планировались как намеренное уничтожение мирного населения. Но в них погибло не менее 700000 немцев, 150000 поляков, 250000 украинцев и 400000 депортированных советской властью с Кавказа, из Крыма, Молдавии и Прибалтики. Немцев (кроме советских) и поляков депортировали с востока на запад, и поэтому вероятность погибнуть у них была меньше, чем у украинцев, румын, эстонцев, латышей, литовцев, «кавказцев», крымчан, которых перемещали с запада на восток. Во время бегства от Красной армии и послевоенной депортации погибал в среднем каждый десятый немец или поляк, тогда как среди советских наказанных народов погибал каждый пятый. Как ни тяжела сама по себе депортация, но лучшая доля досталась тем немцам-изгнанникам, кто попадал в американский или британский, а не советский сектор, и тем, кого высылали на родину – ФРГ, ГДР, Польшу, а не в сибирскую тайгу и степи Казахстана.
Гитлеровские планы создать великий Третий рейх провалились. Сталин не только одержал полную победу над врагом, он уничтожил Германию, из развалин которой позднее появилось два государства – ФРГ и ГДР. Он также создал огромный советский блок – Албания, Болгария, Венгрия, Польша, Румыния и Югославия, – благодарный и зависимый от своего освободителя. При этом расправы с «потенциально опасными элементами» гражданского населения продолжались, но теперь жертвы исчислялись десятками, например, 12 августа 1952 года в СССР расстреляли только тринадцать из двухсот двадцати членов Еврейского антифашистского комитета, а в Чехословакии 3 декабря 1952 года казнили только одиннадцать евреев – членов партийно-государственного аппарата во главе с генсеком партии Рудольфом Сланским.
В послевоенном мире перед Сталиным стояла задача изолировать и СССР, [91] и весь советский блок от культурного влияния Запада и самой большой опасности – не-сталинского толкования Второй мировой войны. Сталинское же ее толкование сводилось к тому, что победительницей в этой войне является только одна великая нация – русская, на долю которой выпали самые великие страдания и самые великие победы – в битвах за Москву и Сталинград. Посему всем нацменьшинствам полагалось не «возникать» со своими страданиями и героизмом, а евреям к тому же – не вспоминать о Холокосте советских (более двух с половиной миллионов) и европейских (более трех миллионов) евреев. Число уничтоженных во время войны евреев считалось государственной тайной, чтобы никому не бросилась в глаза простая арифметика: во-первых, что евреев, чья численность составляла менее 2 % населения СССР, погибло больше, чем русских, представлявших больше половины населения страны, а во-вторых, что евреев погибло больше, чем украинцев, белоруссов, эстонцев, латышей, литовцев и поляков, чьи земли были полностью захвачены врагом, тогда как только десятая часть (где находились и национальные автономии) огромной территории РСФСР находилась под оккупантами.
91
15.02.1947 г. опубликован Указ Президиума Верховного Совета «О воспрещении браков граждан СССР с иностранцами». 28.03.1947 г. в министерствах СССР и центральных ведомствах созданы суды чести, призванные оградить советский народ «от тлетворного влияния буржуазной идеологии и повести непримиримую борьбу с раболепием перед западной культурой». 5–7.07.1947 г. на первом заседании суда чести Министерства здравоохранения СССР разбиралось дело «о низкопоклонстве и раболепии» супругов-профессоров Н. Г. Клюевой и Г. И. Роскина, отправивших за границу рукопись книги «Пути биотерапии рака» о созданном авторами новом антираковом препарате. За этим судом последовало ужесточение антиеврейской кампании, в рамках которой был и разгром Еврейского антифашистского комитета, и роспуск объединений еврейских советских писателей в Москве, Киеве и Минске (8.02.1949), и «борьба с безродными космополитами», в роли которых чаще всего оказывались евреи и люди с еврейскими фамилиями, в их числе «антипатриотическая группа театральных и литературных критиков», и кампания по раскрытию псевдонимов, и «дело врачей-убийц» (9.01.1953 – 4.04.1953), когда пропаганда уже прямо указывала на евреев.