Чувство льда
Шрифт:
Сотрудник отдела кадров по фамилии Горшков обладал замечательным комплектом личных качеств: он был одновременно очень толковым и очень ленивым. Толковость его проявлялась в том, что он все понимал с полуслова, лень же оборачивалась тем, что он все понимал, но при этом мало что делал. Он сидел в кабинете Наны Ким и терпеливо ждал, пока она ознакомится с анкетными данными новой сотрудницы отдела рекламы, некоей Савицкой Марины Вадимовны, двадцати восьми лет от роду.
– Что-то она давно нигде не работала, – заметила Нана. – На что жила, спрашивается?
– Ну а то ты не знаешь, на что она жила, – ухмыльнулся Горшков. – Ее шеф привел, вот тебе и ответ.
– Степан, – Нана вздохнула и открыла блокнот, куда записывала всякую нужную информацию, – ну-ка вспомни, когда шеф в последний раз приводил к нам на работу свою даму.
– Это ты кого имеешь в виду? Татьяну, что ли, Лозбякову?
– Ага. Так когда?
– Кажется, года два назад или даже три, – пожал плечами Горшков. – А что? Думаешь, шеф зачастил?
– Нет, не думаю. И хочу тебе напомнить, что Лозбякова у нас работает, – она заглянула в блокнот и убедилась, что память ее не подвела, – с апреля 2005 года. То есть в апреле или в крайнем случае в марте прошлого года роман с Лозбяковой у шефа закончился и наступила очередь Савицкой. А Савицкая не работает с 2003 года. Тебе не интересно, кто ее содержал в течение двух лет, пока шеф ее к себе не пристроил?
– Не-а, – помотал головой Горшков. – Не интересно. Я нашему шефу доверяю, он абы кого в издательство не приведет. А что, у тебя есть основания что-то подозревать?
– Да нет у меня никаких оснований. У меня мозги есть, – с досадой ответила Нана, – и эти мозги имеют дурную привычку просчитывать варианты. Я отвечаю за безопасность всего издательства, в том числе и за то, чтобы отсюда не утекала информация. Ты сам-то, когда беседовал с ней, ни о чем ее не спросил?
Фраза была бессмысленной, ибо и без того понятно, что Горшков, конечно же, никаких вопросов Савицкой не задавал. Но Филановский тоже хорош, черт бы его взял с его любвеобильностью! Взять девицу на работу в отдел рекламы – это ж надо до такого додуматься! Рекламные идеи и программы продвижения новых книг и новых авторов – одно из самых ценных достояний любого издательства, как же можно так безответственно допускать к этой информации кого ни попадя? Ладно бы еще эта Савицкая сама была хорошим рекламщиком или промоутером, она бы выдавала идеи и тряслась над ними, но ведь ежу понятно, что в рекламе она ничего не смыслит со своим образованием, полученным в текстильном институте, и работать не будет, а станет слоняться по коридорам и кабинетам, распивать чаи и болтать с такими же безработно-неприкаянными бездельниками. Наверное, недели через две-три она познакомится с тремя остальными «бывшими», приведенными сюда Александром, и вступит в их маленький «Клуб пристроенных любовниц». Или не вступит? Сочтет ситуацию оскорбительной и взбрыкнет, когда узнает, что она тут не одна такая? Да нет, маловероятно, Саша выбирает женщин с определенным менталитетом и характером, именно таких, которые после завершения романа ведут себя дружелюбно и весело и с удовольствием вливаются в империю Филановского в роли придворных дам. И Марина Савицкая наверняка такая же. Если только она не притворялась, чтобы понравиться Филановскому и оказаться в конце концов в издательстве, потому что это кому-то нужно. Значит, придется проверять ее хотя бы минимально, чтобы Саша не обиделся.
– Нана, – подал голос Горшков, – можно я тебе задам вопрос как лицу, приближенному к императору?
– Ну, рискни.
– Слушай, неужели шеф ничего не видит? Он что, слепой? Или тупой?
– Степан! – укоризненно воскликнула она.
Обсуждать поступки директора дозволялось, но давать оценки самому Филановскому было не принято и считалось нарушением корпоративной этики.
– Да Степан я, Степан, а только у нас количество скоро в качество перейдет. Сотрудники издательства четко разделились на три группы: те, кто просто работает, те, кто просто не работает, и те, кто работает за себя и за «того парня». Ну что я рассказываю, тебе ли не знать? У тебя ж специальные люди есть, которые отслеживают настроения и волнение умов. Количество тех, кто работает за двоих, увеличивается пропорционально количеству тех, кто совсем не работает, и это количество вот-вот приблизится к критической массе, а там и до взрыва недалеко. Народ-то недоволен, Нана Константиновна. Ты, поди, лучше меня об этом знаешь.
– Знаю, Степан Геннадьевич. И что ты предлагаешь?
– Ну пойди ты к шефу, поговори с ним, – принялся увещевать ее Горшков, – вы ж друзья детства, он к тебе прислушается. Ведь вот-вот кто-нибудь один начнет – и пошла цепная реакция! Смолина из отдела продаж уволится – и все продажи рухнут, там все на ней держится, она уверена была, что ее назначат начальником отдела, когда Петров ушел, а шеф привел какого-то заумного редактора, дружбана своего. В редакции «Здоровье и медицина» – то же самое, в редакции биографической и мемуарной литературы – та же картина. А у художников? Стоящие идеи выдают два человека, а зарплату получают, кроме них, еще трое. Терпение лопнет, все они поувольняются к чертовой матери, и с чем Большой Фил останется? Вернее, с кем? С теми, кто останется, наше издательство прогорит за два месяца, и мы с тобой, любезная Нана Константиновна, окажемся на улице в поисках новой работы. И мне ли тебе рассказывать, а тебе ли меня слушать насчет того, как охотно берут на работу тех, кто пришел из прогоревших фирм. Раз фирма прогорела, значит, либо руководитель был мошенником, либо менеджмент у фирмы хреновый, и в любом случае кадры туда набирали не самые лучшие. Нужна нам с тобой такая репутация?
Во всем, что говорил Степан Горшков, была правда, и Нана не могла бы поспорить ни с одним его словом. Ну и что с того? Да, она могла бы пойти к Филановскому и на правах начальника службы безопасности и просто старинной знакомой сказать ему все это. И не только могла бы, но и сделала уже, не далее как полгода назад, только об этом никто не знал, кроме нее самой и директора. Толку-то… Филановский рассмеялся в ответ и заявил, что она может не беспокоиться, потому что никакое даже самое несправедливое распределение работы не заставит сотрудника уволиться, если он знает, что начальство его любит и ценит, и получает этому каждодневное подтверждение. Потому что любовь – это главное в жизни, и ни один нормальный человек не променяет любовь и уважение на более легкую работу. И возразить на это Нане Ким было нечего.
– Дорогой Степан Геннадьевич, – мягко произнесла она, – мои отношения с Александром Владимировичем не таковы, чтобы я могла прийти к нему с подобным разговором. И давай на этом тему закроем.
На ее столе зажужжал телефонный аппарат, загоревшаяся кнопка сообщала, что звонит начальник охраны.
– Да, Володя, слушаю тебя, – сказала Нана в трубку.
– Нана Константиновна, в дежурке Катерина сидит, ну, девушка Андрея Владимировича, говорит, что ногу ушибла. Может, ей машину дать, чтобы до дому доехала?
– И что, сильно ушибла? – скептически поинтересовалась Нана, не забыв еще своего недавнего разговора с Филановским.
– Не знаю. Ребята говорят, она плакала от боли. Сейчас сидит с ними, кофе пьет. Я вам на всякий случай сообщаю, потому что вы ругаетесь, когда в дежурке посторонние находятся.
– Хорошо, Володя, спасибо, я разберусь.
Положив трубку, она задумчиво посмотрела на анкету Марины Савицкой, повертела ее в руках и сунула в ящик стола.
– Пусть пока у меня полежит, – сказала она Горшкову. – Завтра на вечеринке с ней познакомлюсь поближе, а там подумаем.
– О, так она еще на работу не вышла, а шеф ее уже на нашу вечеринку пригласил, – ревниво заметил кадровик.
– Иди, Степа, – Нана улыбнулась, – не занудствуй.
Он уже почти дошел до двери, но остановился и при этом не обернулся, так и стоял спиной к Нане.
– Тебе не кажется, что Большого Фила пора остановить? – проговорил Степан, однако в голосе его вопроса не было. Скорее спокойное утверждение. – Иначе мы все в любой момент можем оказаться без работы.
– Я тебя не понимаю, – сказала Нана, чувствуя, что голос предательски дрогнул.
– Ты все понимаешь. Ты – начальник службы безопасности, то есть возглавляешь силовое ведомство местного разлива. Разведка, контрразведка, спецтехника, боевики и даже агенты для особых мероприятий – у тебя все есть. Кому, как не тебе, подумать над моими словами.
– Даже думать не стану, – резко ответила Нана. – Иди, Степа.
Когда за Горшковым закрылась дверь, Нана потянулась к мобильнику и набрала номер Тодорова. Агент для особых мероприятий. Ну надо же! Впрочем, по большому счету, так оно и было. Она не стала искать его через Владу, как делала в тех случаях, когда ей нужно было, чтобы Тодоров зашел. Сейчас разговор предстоял приватный.