Чужая дуэль
Шрифт:
Сергей Владимирович давным-давно не опускался до личных контактов с рядовыми уголовниками, осуществляя руководство непосредственно через Старосту, который для конспирации состоял у него в платных осведомителях.
На предстоящей тайной встрече Подосинский планировал не только определить судьбу Исакова. Еще он жаждал в конце-концов узнать, кто посмел без его ведома вычистить амбар известного в городе купца и куда делись похищенные товары?..
Судьба, словно задалась целью доконать Селиверстова. Он еще толком не успел отойти от одного потрясения, как во временном помещении околотка — двухкомнатном номере постоялого двора Буханевича, не осмелившегося отказать в крыше над головой полицейским-погорельцам, появился настоятель местной церкви.
До крайности взволнованный святой отец поведал околоточному весьма неприятную историю. Как оказалось, накануне пожара, уничтожившего полицейскую часть, случилось давно ожидаемое здешней паствой событие, в храм прибыла чудодейственная икона. Кроме способности излечивать страждущих, она отличалась еще одной особенностью, а именно, тремя громадными, невероятной стоимости драгоценными камнями в окладе. Вот их то и не обнаружил собравшийся лично служить заутреню настоятель.
Все это околоточный рассказал мне в церковном дворе, где я нашел его сидевшим на скамейке и смолящим одну папиросу за другой:
— Нет, ну куда они могли деться? — стряхивая пепел себе на брюки, в который раз вопрошал Селиверстов. — На окнах решетки. Дверь на замке. Так мало того, на улице всю ночь специально приставленные к образу монахи дежурили.
— Ты их уже допросил? — на всякий случай вяло поинтересовался я.
— Да в первую очередь, — околоточный прикурил от окурка новую папиросу. — Божатся, что всю ночь глаз не сомкнули. А если и врут, то все равно решетки целы и дверной замок не поврежден. Кто же внутрь смог проникнуть, а? Бесплотный дух, что ли?
Ничего не отвечая, я встал со скамейки, поднялся по вытертым ступеням крыльца и вошел в храм. Настоянный на густом духе разогретого воска и ладана сумрак был едва разбавлен редкими огоньками потрескивающих свечей. Сурово и торжественно смотрели с икон темные лики. Рука, помимо воли, сама потянулась перекреститься.
Возле царских врат толклись люди в рясах и цивильной одежде. Подойдя ближе, я с удивлением разобрал, что они, мешая друг другу, пихают палки в узкую щель между стеной и высоченным иконостасом. По большому счету это была не лишенная смысла мысль. При желании туда мог запросто протиснуться и до поры спрятаться очень худой человек.
Понаблюдав минут пять за их потугами, я развернулся и вышел на воздух. Околоточный, нахохлившись, все еще сидел на лавке.
— Ну и что ты, Петр Аполлонович, пригорюнился? — снова подсел я к нему.
— А чему радоваться? — тускло переспросил полицейский.
— Да хотя бы тому, что у тебя индульгенция от самого Бибаева. Можешь спалить постоялый двор Буханевича, расклеить на всех столбах секретные циркуляры, плюнуть на бороду генерал-губернатору и ничегошеньки тебе не будет.
— Не смешно, — даже не улыбнулся околоточный.
— Странно, — я дружески толкнул его плечом. — Другой на твоем месте скакал бы от восторга, что мне удалось списать все его грехи.
— А толку? — шмыгнул носом Селиверстов. — Старые-то списал, а новые вот они. И что мне теперь с ними делать?
— Да брось, — махнул я рукой и полез в карман за папиросами. — Найдутся камушки. И быстрее чем ты думаешь.
— Твои бы слова, да Богу в уши, — не разделил моего энтузиазма околоточный.
— Нет, ты сам посуди, — у меня действительно вдруг начало проявляться понимание ситуации, — Если двери, окна целы, а они действительно целы, ты уверен?
Полицейский мрачно кивнул.
— Значит, тот, кто украл камни до сих пор внутри, — сделал я единственно возможный вывод.
Околоточный возмущенно фыркнул:
— Сто раз уж все обшарили. Никого там нет.
— Значит, плохо искали, — я, наконец, зажег папиросу, которую все это время машинально разминал. — Ты бы договорился с настоятелем, чтобы он закрыл церковь денька на два, на три. А лучше вообще на четыре. И охрану поставь из своих. Вот тогда тот, кто в ней прячется, никуда не денется, сам выползет. Без еды еще протянуть можно, а вот без воды вряд ли.
Селиверстов задумчиво почесал в затылке, с сомнением покосился на меня, тяжело вздохнул, встал и поплелся на поиски настоятеля. Из церкви он выскочил через четверть часа взбешенный, с искаженным, покрытым красными пятнами лицом. Я дожидался околоточного, потому что особо никуда не спешил. До намеченной встречи со Стаховым оставалось более сорока минут, а добираться до места было всего ничего.
Полицейский, нервно поправляя сбившийся на сторону галстук и пыхтя как паровоз от возмущения, с размаху плюхнулся рядом со мной.
— Старый идиот, прости Господи, — он испуганно оглянулся по сторонам, не услышал ли кто, и перекрестился. — Не может он, видите ли, лишить прихожан возможности посещения храма. А камни искать это моя проблема. У них воруют, а я, понимаешь, ищи ветра в поле, — никак не мог успокоиться околоточный.
— Вижу, достойно пообщались, — усмехнулся я.
— Еще как, — сплюнул под ноги Селиверстов. — Так глотки друг на друга драли, хоть святых выноси.
— И до чего докричались? — я откинул крышку карманных часов, которыми пришлось заменить более привычные наручные, и прикинул, что уже пора выдвигаться на свидание с осведомителем.
— На два дня еле-еле уломал… У-у-ууу! — околоточный погрозил кулаком в сторону собора. — Непробиваемый, — затем махнул рукой. — Ладно, Бог с ним, где два, там и три. Думаю, суток четверо удержусь, а там уже и так все ясно станет.
— Ну, давай, держись, — я пожал ему руку и направился к экипажу.
Как водится, непосредственно до самого места рандеву я добирался своим ходом, нырнув в придорожные кусты так, чтобы кучер при всем желании не смог догадаться об истинном направлении моего движения. С утра подморозило и появилась возможность, не извозившись до ушей в жирной глине, воспользоваться узенькой тропкой, вьющейся сквозь заросли ольхи до самой сторожки.