Чужая — я
Шрифт:
Холод пробирается под кожу, жаля острыми иглами тело. И оставаться здесь небезопасно. У меня нет мобильного, его нужно где-то взять, позвонить родителям, передать им Хилари… и ждать, когда полиция узнает о том, что она вернулась, и сообщит Говарду Фейрстаху. Чтобы он придумал еще какой-нибудь способ навредить мне и моим близким.
Я закрываю рот рукой, понимая, что эта круговерть не закончится здесь и сейчас. Мы планировали этот день, нас пятеро. В следующий раз я останусь одна. Буду лежать в постели, в которую воткнут нож, или не сумею добраться до края здания, который спасет меня
Мне нужно оставить Хилари, а самой вернуться и покончить с Говардом и Басом.
Как? Как я могу оставить сестру? Я не могу позволить ей мотаться по улицам Бостона в одиночестве, когда их наводняют монстры с человеческими лицами.
— Сейчас ты пойдешь и спрячешься в машине Норта. Задняя левая дверь этой раритетной рухляди неисправна: если нажать на ручку и немного приподнять, замок отщелкнется сам по себе, — говорю я глухо и бесцветно. — А я вернусь в зал.
— Нет!
Она вцепляется в мою руку ногтями, оставляя борозды. После всего, что со мной случилось, боли вообще не ощущается. Или это порошок Стефана? Он приглушил ощущения? Что вообще было в пакете? Я обдолбана? Бас обрадуется.
— Мама и папа в Бостоне. Норт знает, где именно. Он отвезет тебя к ним. Если вдруг он сядет в машину с отцом… не высовывайся ни в коем случае.
— Поверить не могу, что ты собираешься…
Но по глазам я вижу, что она верит. Понимает.
— Я люблю тебя. И совсем не сержусь за то, что ты не призналась отцу в действиях мамы.
Это подлый прием, призванный напомнить Хилари, что она передо мной виновата. Я накосячила куда сильнее, но сейчас она не сможет это проанализировать и сдастся. Мне просто нужно, чтобы она поддалась.
По усилившимся потокам слез я понимаю, что трюк сработал. Иногда я себя ненавижу.
Я напряженно гляжу в спину сестре, сомневаясь в правильности решения ее не провожать. Но… если вдруг Бас знает, где мы, он вернет мою сестру в любом случае.
Из холода в тепло — и отрава (или травма? Я не знаю) начинает туманить разум с новой силой. Я лишь урывками фиксирую свои следующие действия: как захожу с парадного входа, обхожу зал теперь уже с левой стороны и совершенно беспрепятственно проникаю в помещения на этот раз не ремонтируемые. Судя по замолкающим при моем приближении людям, я выгляжу, как призрак. Растрепанная, в платье с порванной бретелькой (спасибо Мэри), с расцарапанным лицом. Если до этого дня я сомневалась, стоит ли возвращаться в Бостонский колледж после академического отпуска, то теперь наверняка знаю, что не вернусь сюда даже под дулом пистолета. Встреть я девушку в таком виде, сама бы не поверила, что передо мной не наркоманка.
Если бы Бас мог сдохнуть от счастья, увидев меня такой…
Меня никто не останавливает: народ просто не понимает, что делать. Может, зовут охрану, которой требуется время? Да плевать. Я просто хочу попасть за кулисы. Билет на спектакль
Мне везет: в «плохом» спектакле рождественская ночь и свет приглушен. Значит, я могу выглянуть из-за кулис и увидеть, действительно ли Норт сидит как ни в чем не бывало рядом со своим отцом…
Я почти дохожу до края кроваво-красной ткани, прежде чем меня хватают две пары мужских рук. Рывок назад, и мой уже неоднократно потревоженный мозг отправляет меня в забытье. Снова.
Подо мной гремит удивительно фальшивый хор (ну, или мне так только кажется в моем состоянии). Это все, что есть моя действительность на данный момент. Я ничего не понимаю. Пытаюсь сесть… и с трудом давлю крик, потому что я на высоте, на уровне подвешенных декораций. На платформе фут на фут и без каких-либо бортиков.
Как меня вообще сюда засунули, не прерывая спектакль?
Я с ужасом подползаю к краю, опираясь лишь на одну руку, и гляжу вниз на макушку елки в виде Рождественской звезды и поющих впереди студентов. Такие песни — верный признак, что представление движется к неизбежному финалу.
Как и я.
Перед глазами плывет, сцена будто приближается. Это последствия черепно-мозговой или просто паника? Я по глупости рывком поднимаю голову и чуть не теряю равновесие. Взгляд размывается и фокусируется на каретке за первой кулисой, подвешенной на одном уровне со мной. В ней стоит… Стефан. Или не Стефан. Это не так важно, как приставленный к горлу нож. Зажатый в руке Баса.
Для этого лучше подходила Хилари, а не Стефан. Если, конечно, там не Норт. Бас знает, кто перед ним?
От одного только взгляда на такое я начинаю медленно истекать кровью. От страха ничего не соображаю: меня сейчас просто им вырвет. Прямо на елку и поющих студентов.
Я смотрю на этого парня в руках Баса и не понимаю, который из близнецов он. Который?!
Какое это имеет значение? Будто если я узнаю, что там Стефан, откажусь сделать то, чего они хотят. А хотят они, чтобы я спрыгнула. Иначе пострадает дорогой мне человек. Стефан? Норт? К черту, мне дороги оба. По-разному, но все равно. Нет, если бы у меня был выбор спасать Норта или Стефа, я бы не стала искушать судьбу и играть в благородство, как киношная героиня, но тут совсем другое. Эгоистично выбрать себя можно, но какой в этом смысл, если через день, неделю или месяц меня все равно уничтожат? У них бесконечное множество попыток.
Разумеется, я не могу это слышать, но прекрасно понимаю, что Бас говорит: «Прыгай». Я слышу в своем мозгу его голос так отчетливо, будто он шепчет это в ухо мне, а не пойманному близнецу. Который, кстати, мотает головой.
Мой прыжок, конечно же, идет вразрез с планом, но я все равно опускаю голову. Прыгнуть на елку у меня не выйдет: она слишком далеко позади. Да и какой, опять же, в этом толк? Прыгнуть так, чтобы не разбиться, для них все равно, что не прыгать вовсе: опасность никуда не денется. Либо мне помогут ребята, либо…