Чужеземные тропы, незнакомые моря
Шрифт:
Это сухое повествование рассказывает, насколько трагичной иной раз была жизнь на корабле. Такие страшные условия могли выдержать только исключительно крепкие натуры. К физическим трудностям прибавлялась еще и психическая нагрузка, полуварварская феодальная дисциплина, для которой человеческая жизнь почти ничего не значила. Со всем этим мирились как с «господней волей». Кто после длительного путешествия возвращался на родину, того считали счастливчиком. Не удивительно, что очень трудно было набрать экипаж для судна.
Такими же ужасами сопровождались и африканские экспедиции Генриха Мореплавателя. Они нисколько не изменились и позже…
Несмотря на сорокалетние старания принца Генриха, важнейшие вопросы мореплавания оставались нерешенными. Водный путь в Абиссинию по-прежнему был неизвестен, как и таинственные золотые рудники «страны негров». Но чтобы закончить портрет Генриха Мореплавателя, к чести его должно упомянуть, что, несмотря на огромные финансовые трудности, принц не делал никаких попыток — хотя это было в
178
Здесь Раквитц, как и немецкий историк географии Рихард Хенниг в своем четырехтомном труде «Неведомые земли», идеализирует личность принца Генриха Мореплавателя, положившего начало «черной работорговле». Он лично присутствовал при первой массовой распродаже невольников в портовом городе Лагуше. Об этом пишет современник принца Генриха летописец Азурара (см.: Г. X а р т, Морской путь в Индию. М., 1954, стр. 47–48).
После смерти Генриха не только не стало идейного руководителя африканских экспедиций — португальская корона потеряла всякую охоту вкладывать новые средства в предприятия, преследовавшие только познавательные цели и не сулившие никаких барышей. И тем не менее традиции африканских путешествий сделались столь неотъемлемой частью португальской политики, что сразу их нельзя было оборвать.
В 1469 году племянник Генриха Мореплавателя король Аффонсу V заключил любопытный договор с богатым лиссабонским купцом Фернаном Гомишем. За ежегодную плату в 500 дукатов, за право поставлять казне слоновую кость по выгодной цене купец обязался ежегодно продвигать исследование побережья Африки, считая от Сьерра-Леоне, на 100 лиг (около 600 километров) на юг. Удайся это предприятие, оно значило бы больше, чем все плавания капитанов Генриха, вместе взятые. С помощью опытных моряков Гомиш добросовестно выполнял условия договора, разумеется, не без собственной пользы и выгоды. Один из его капитанов, Фернандо По, дошел в Гвинейском заливе до острова, носящего сегодня его имя, правда, в испанской интерпретации: остров Фернандо-По. Однако португальцев ждало здесь горькое разочарование: начиная с этого пункта восточное направление берега сменилось южным, а заманчивая и будто бы уже близкая Индия опять отодвинулась в неизведанную даль.
И снова все скрылось в необъятном. Но, может быть, именно это обстоятельство и заставило португальскую корону обратиться в 1474 году к флорентийскому ученому Тосканелли [179] с вопросом: нельзя ли добраться до Индии западным путем через Атлантику? Тосканелли — крупнейший географ своего времени — дал смелый и недвусмысленный ответ: Земля шарообразна, и поэтому, едучи на запад через Атлантический океан, конечно, можно добраться до берегов Восточной Азии.
Некоторые источники говорят о том, что именно тогда португальцы побудили датского короля направить экспедицию старым путем викингов и пробраться высокими северными широтами на запад. Похоже, будто в датской экспедиции на Лабрадор и Ньюфаундленд в 60-х или в 70-х годах XV века участвовал также и португалец Кортириал. Во всяком случае, достоверно известно, что за свои заслуги в открытии «Тресковой Земли» — так она называется в португальском документе — он был назначен губернатором азорского острова Терсейра, а это ни мало ни много означает, что, помимо представителей северных народов, на американскую землю раньше Колумба попал португалец. Это тем более вероятно, что сыновья Кортириала примерно в 1500 году также отправились в северные широты, где и пропали без вести.
179
Тосканелли Паоло ди Поцци — выдающийся флорентийский ученый — географ, врач и естествоиспытатель (1397–1482), как его часто называют, инициатор открытия Америки; с его теорией был знаком Колумб.
Сообщения Кортириала, по-видимому, не воодушевили португальскую корону для дальнейших плаваний в том направлении. Несмотря на убедительное заявление Тосканелли, португальцы временно отложили проект путешествия на запад и снова вернулись к своей старой идее — добраться до Индии восточным путем; под «Индией» тогда понимали все земли за поясом мусульманских стран…
В 1482 году на Золотом берегу был заложен форт Эльмина; отныне португальские суда постоянно крейсировали в Гвинейском заливе. Этим самым Португалия совершила первый шаг к колониальному порабощению обширных территорий Черного континента. В том же году Диогу Кан поплыл дальше на юг и по другую сторону экватора открыл устье Конго. В 1485 году он уже готовился к новому путешествию, предыстория которого столь значительна, что мы хотели бы рассказать о ней.
…Едва Диогу Кан вернулся домой из своего первого путешествия, в Лиссабоне появился некий немец. Разумеется, в этом не было ничего удивительного, но он привез и показал хорошо знакомым с морем португальцам интересные вещи. Рожденный в Нюрнберге, он по традиции своей семьи воспитывался, готовясь стать купцом. Этот человек по имени Мартин Бехайм должен был в будущем вести
В составленных им таблицах все было записано, и если кто-либо хотел узнать, как высоко на горизонте будет, например, Полярная звезда, скажем, 29 июня, то по таблицам это можно было легко установить. Разве такие вещи не будоражили воображение 16-летнего мальчика?
— Но кому это интересно? — возражали его друзья. — Ночью нужно спать, а не рассматривать звезды…
Но Мартин сумел ответить.
— Так, как думаете вы, — сказал он, — можно рассуждать, сидя в маленьком Нюрнберге. Этот городишко всегда стоял на якоре и будет еще долго стоять… Но как быть судам в открытом море? Они сегодня — здесь, завтра — там. Вот для них это-то и нужно! Зря, вы думаете, таблицы северянина напечатали на бумаге?
Приятели Мартина мало что смыслили в мореходстве, но последнее замечание друга произвело на них впечатление. Если таблицы напечатаны, как напечатана библия, значит в этом что-то есть.
Еще больше заинтересовала любознательного юнца мастерская его почтенного друга. Более интересного места нельзя было найти во всем городе! На стенах мастерской висели географические карты, повсюду стояли странные приборы, и, если бы не шумные подмастерья, можно было подумать, что находишься в каюте корабля. Загадочные дали становились ближе и возбуждали в юноше желание путешествовать и открывать неизведанные земли, точно так, как это сделал Марко Поло, книгу которого, напечатанную в родном Нюрнберге, он прочел с пылающими щеками.
Семья Мартина такой чепухой не интересовалась: парню следовало бы лучше заняться дебетом и кредитом! Мартин вынужден был затаить свои мысли и заняться подсчетом тюков материи и переписыванием конторских книг в отцовской лавке. Но отложить еще не значит отказаться! (Так думал мальчик, и едва он становится совершеннолетним, мы застаем его уже в Лиссабоне.
Португальская столица в то время была воротами в мир не только для рыцарей легкой наживы, но и для серьезных ученых, которым, как и молодому нюрнбержцу, надоело ходить проторенными дедовскими дорогами. В противовес некоему Кристофоро Коломбо — тот тоже находился в Лиссабоне, хотя не мог предложить ничего, кроме фантастического, давно сданного в архив проекта плыть в Индию западным путем, — немец преподнес факты, заинтересовавшие совет математиков — морской штаб короля Жуана II [180] . Перед коллегией бородатых мужей науки отчитывались путешественники, здесь они получали новые задания и здесь же собирали все сведения, которые могли бы пойти на пользу судоходству. И вот из какого-то «сухопутного» города Нюрнберга в «столицу морей» является двадцатипятилетний парень, называющий себя учеником знаменитого Региомонтана, и привозит с собой прибор, с помощью которого можно якобы, не высаживаясь на берег, как до сих пор делали капитаны, определить свое местонахождение в открытом море. На этот раз в совете все были единодушны. «Посох Иакова» [181] . как его назвал нюрнбержец, вместе со звездными таблицами должны были открыть новую эру в мореходстве. Это хорошо поняли ученые мужи Португалии. Теперь можно было прямым курсом плыть в открытое море, уходить на далекие расстояния от берегов и все же уверенно возвращаться домой…
180
Жуан II — король Португалии (1481–1495), много сделавший для развития мореходства в стране.
181
«Посох Иакова», или астролябия, — прибор для определения положения светил на небе — задолго до Региомонтана был изобретен арабами и еще в 1344 году был известен ученому Леви бен-Герсону из Баньоля.
Философский камень, олицетворявший в разные столетия разные мечты человечества, был найден. Юношеская мечта Мартина Бехайма начала осуществляться. Несмотря на свою молодость, он уже заседал в одном из важнейших советов короля, и его слушали с уважением. Но и это, как сообщает старинная грамота, еще далеко не все.
«…1485, 18 февраля. В пятницу в португальском городе Албасавас (Алкасоваш), в церкви Сан-Сальвадор, после утренней мессы был посвящен в рыцари Мартин Бехайм из Нюрнберга рукой могущественного короля Португалии господина Жуана II, короля Альгамбры, короля Африки и короля Гвинеи. И его крестным отцом при этом был сам король, который опоясал его мечом, а герцог Бегии был вторым крестным, укрепившим правую шпору, а другим крестным был старый Кристоффел де Мело, зять короля, укрепивший левую шпору, а четвертым был граф Фернандо Мартиус Маскарини, который надел на рыцаря шлем и вооружил его, а король посвятил его в рыцари. Это свершилось в присутствии всех князей, и рыцарства, и королевы».