Чужое небо
Шрифт:
Баки послушно скосил взгляд поочередно на левый нижний угол каждого из экранов. Бессмысленная чувственно-эмоциональная мешанина, оказывается, имела четкую хронологию. Что, впрочем, общей сути не меняло.
– Где-то через три месяца после… начала, - снова напомнил о себе техник, комментируя откуда-то сзади, и, не будь рядом ее, такое положение отсутствия обзора при постороннем присутствии Баки бы очень не нравилось, но сейчас подавить рефлекторную выучку ему удалось легко, а все свое внимание он обратил на экраны, - мы выявили закономерности. Определенные события вы воспроизводили в памяти чаще и детальнее других. Еще спустя какое-то время мы стали маркировать их датами,
– В эти промежутки происходило что-то важное? – все еще сомневаясь в принципах работы голографии, Баки нерешительно повел в воздухе рукой – картинка моментально откликнулась на движение, сместилась, и Баки продолжил уже смелее: пролистал в нужный день, вывел на все пять экранов видео-нарезку с рандомными кадрами на заставках, но от воспроизведения воздержался.
– Да. Определенно. Над более точными событиями работали адвокаты, но они запрашивали видео-файлы, лишь когда точно знали, что ищут.
– И помогало? – Баки все еще буравил скептичным взглядом экраны.
– Почти всегда. Насколько мне известно, иногда они находили лишь причинно-следственную связь, а не прямое доказательство. Так было, например, когда они пытались проследить судьбу тех… гм… тех пакетов с… с вашей кровью. Ваше Высочество, прошу меня простить, я не посвящен в юридические тайны.
Это было сказано на английском, ответ прозвучал на нем же, чтобы стало ясно, что король негласно простил своему подчиненному все мыслимые просчеты, поблагодарил и наградил выходным. Баки было подумалось, что благодарить должен он, а одного выходного будет явно маловато, чтобы восстановиться после кошмара, к которому молодой сотрудник, хоть и выполнял свои обязанности с негнущимся профессионализмом и преданностью, явно оказался не готов. Еще бы! Окажешься тут готовым лицезреть… такое каждый день, еще и ставя на повтор и разбирая по кадрам.
– Косвенно определить судьбу той вашей посылки, мисс Хартманн, юристам не составило труда. Но извлечь из ваших воспоминаний прямые доказательства оказалось затруднительно, поэтому, в конце концов, они сошлись на возможности, что на суде вы сможете подтвердить их догадки словесными показаниями.
– Смогу, - ее ответ прозвучал односложно и уверенно, пока она спешно листала на контрольной панели меченные датами файлы. – У нас ведь еще будет возможность встречи с адвокатами?
– Разумеется. Именно поэтому я распорядился разбудить вас раньше. Слушание вашего дела, мистер Барнс, назначено на 20-е марта, то есть у вас есть необходимое время, чтобы окончательно уладить все юридические вопросы и подготовиться. Насколько я осведомлен, основная стратегия защиты: доказать, что вы и Зимний Солдат – принципиально разные личности.
Вот только проблема – самая нерешаемая из проблем – заключалась в том, что Баки знал правду. Он и Зимний Солдат принципиально одна личность, и это ситуация не походила ни на шизофрению, ни на одно другое психоэмоциональное расстройство, известное медицине. Разве что преданные делу и Его Высочеству адвокаты выдумают что-то принципиально новое по случаю беспрецедентного факта программирования живого человека. Но даже… даже если так случится, это все еще не отменит факта двух зол, ни одно из которых, как ни парадоксально, не станет для Баки меньшим. В конце концов, его ждала либо решетка, либо психушка.
Невиновность и вменяемость – два противоречащих
– Стив… - как-то совсем потеряно промычал себе под нос Баки и только потом опомнился, ставя вопрос конкретно и разборчиво. – Стив знает?
– Капитан Роджерс знает о слушании и о том, когда оно состоится. Вопреки протестам обвинения, давящего на его предвзятость, он все же назначен основным свидетелем защиты.
Баки кивнул, принимая информацию к сведению, но внезапно испытал острую нехватку подробностей и продолжил прежде, чем подумал над более удачной формулировкой.
– Я не об этом спросил. Он знает о… - Баки честно не знал, как определить происходящее, поэтому остановил свой поиск на максимально абстрактном определении. – Обо всем этом? Он вообще здесь… был?
Как-то слишком запоздало Баки огрело понимание, что для мира за пределами криокапсулы прошел почти целый год, что за это время здесь, в закрытых и изолированных от всех и вся лабораториях Ваканды из его головы вытягивали самые жуткие, самые болезненные, самые грязные, никак и ничем не профильтрованные подробности его превращения в Зимнего Солдата. Подробности, заведомо предназначенные для всеобщего обозрения, и значило это, что едва ли ни первым кандидатом в зрители, на лучшее место в первом ряду… был Стив.
– За девять прошедших месяцев капитан был здесь дважды и в общей сложности провел в Ваканде около двух с половиной недель, - у Баки от этой информации сердце удар пропустило, и, кажется, кошачий слух Пантеры это уловил. – Не волнуйтесь, мистер Барнс, вашу просьбу о конфиденциальности я уважил настолько, насколько с учетом обстоятельств это было возможно. Также я проявил дерзость, решив из личных соображений, что капитану лучше не узнавать подробности раньше момента, когда это станет неизбежно, поэтому я постарался скрыть сам факт наличия у нас прямого доступа к вашим воспоминаниям. Юристы также настоятельно рекомендовали до решающего момента сохранить в тайне существование такого ценного свидетеля, как вы, мисс Хартманн, в ваших же интересах и в интересах успешной защиты на суде.
«…И в интересах Стива», - про себя закончил Баки, думая, что дальновидный вакандский правитель отнюдь не по чьей-то рекомендации решил избежать очередного международного скандала, который разразился бы из искры в полыхающий вечный огонь, стоило хоть толике информации о ней просочиться за пределы лабораторий.
Она все еще знала слишком много того, чего не знали другие. Она все еще была гражданкой России, что в теории было решаемо, но, кроме того, агентом русских спецслужб, что, как клеймо, которое навсегда.
Нет. Стиву, определенно, не нужны были проблемы такого рода, ровно как и знание подробностей того, что случилось после ноября 44-го.
– Спасибо, - выдал Баки со всей доступной ему искренностью и бесконечным уважением. – Я бесконечно вам обязан.
– Давайте сперва вернем вам американский паспорт, мистер Барнс, - Его Высочество благосклонно улыбнулся. – И… строго между нами, вне постороннего присутствия, зовите меня Т‘Чалла, без неуместного пиетета.
Барнсу в такой ситуации правила элементарного приличия запрещали молчать, и очень хотелось сказать привычное разодранной душе и вырванному сердцу Баки, но в последнее время его столько встречных-поперечных, даже без привязки личного знакомства, норовили так назвать, вываливая в грязи всякое личное, что ему думалось, пора это прекращать.