Чужое небо
Шрифт:
– Джеймс, - Баки протянул единственную, благо именно правую руку для крепкого мужского рукопожатия.
Накидав им примерное расписание ближайших дней, полных встреч, Т’Чалла, на личном опыте знающий, что такое бюрократия, настоятельно рекомендовал набраться сил и привести себя в форму. Еще он тактично напомнил, что скрывать от Стива факт нынешней разморозки будет слишком подозрительно – а это значит, что со дня на день капитан прибудет в Ваканду, что влекло за собой нежелательные, щемящие Баки грудь, но, между тем, необходимые сложности с конспирацией и подменой ролей.
– И последнее, Джеймс, - обернулся Т’Чалла уже на выходе. – Инженеры просили, чтобы вы заглянули к ним, как будет
В последующие дни, словно по какому-то тайному сговору, отовсюду и ото всех Баки слышал одно и то же напутствие: «Отдыхайте». Наверное, после фразы «Извините, я не хотел» это слово стало первым в его словарном запасе африканской языковой группы. И, конечно же, мало кто подозревал, что лучшим отдыхом для суперсолдата, полжизни проведшего в анабиозе, была физическая нагрузка. Баки по определению не знал иного способа привести себя в форму.
Поэтому он занял спортзал, и то ли случайно, то ли по распоряжению свыше, его никто не беспокоил. Она стала единственным человеком, который был вхож в отведенное Баки личное пространство, не рискуя жизнью и, более того, даже его не опасаясь, как и он не опасался навредить ей. Знал, был почти уверен, что не сможет, в каком бы ни был раздрае.
А потом приехал… примчался, точно смерч, Стив, и вхожих негласно стало двое. В разное время, по большей части с совершенно разными целями, но еще никогда Баки не чувствовал себя настолько целым, как в эти несколько дней. Сам он не считал себя достойным (на манер русских) ломаного гроша, на деле же имел то, о чем преобладающее большинство могло лишь мечтать: у него был друг, близкий человек, единственный оставшийся со времен его слишком далекого, слишком ненастоящего детства, по сути – родственная душа; у него –да – у него, у убийцы, проспавшего полвека, была любимая женщина.
– Инженеры хотят вернуть мне руку, - неожиданно для самого себя вдруг признался Баки, задумчиво глядя куда-то вдаль, на душные, густо налившиеся дождевыми облаками джунгли. – Сказали, у них откуда-то есть для этого все необходимое: чертежи, материал, даже старые медицинские данные, - Баки скосил в сторону подозрительный взгляд.
Согласно часам, квинджет Стива улетел с личной стартовой площадки Его Высочества почти сорок минут назад. Значит, оставаясь наедине, они ничем не рисковали.
– А чего хочешь ты сам?
К этому вопросу Баки был готов, но и она давно умела читать его как раскрытую книгу, поэтому ответ повис в воздухе, невысказанный, но услышанный. Как и ее следующий вопрос. И следующий очевидный ответ: «Зачем?» вопросом на вопрос.
Прося у Т’Чаллы убежища и заморозки, Баки и думать не смел, что ему в итоге окажут столько услуг, потратят на него столько сил, средств и времени. Вопрос с кодом в его голове и близко не был решен, он и не собирался решаться. С рукой к нему вернется боеспособность, а с ней и опасность, той степени, когда людей, способных его остановить, можно будет пересчитать по пальцам одной руки. И вот здесь цепь накрепко замыкалась, выдавая искру: проклятый код все еще сидел у него голове.
– Я не хочу причинить кому-то боль. Они сказали, предстоит много работы, и они слишком гуманны, чтобы обойтись крикаином, а значит без наркоза никак. Я после разморозки еле вспомнил себя, и кто знает, что взбредет в мою сумасшедшую голову под наркозом? Если это будет код? Даже без руки меня ни фиксаторы, ни транквилизаторы долго не удержат, а с рукой и подавно. Проверено ГИДРой не один раз. Я их всех перережу и даже глазом не моргну.
– Если это будет код, - она акцентировала первое слово, - и если вдруг они окажутся столь же непрофессиональны, как и те идиоты из ГИДРы, по зелени думающие отключить тебя обычными препаратами.
– А
– Ты же знаешь, как я отношусь к людям в белом! Ты же знаешь…
– Я-то знаю, - она сжала руки на его правой руке и по жесткой линии ребер на левом боку, заставляя прерваться на полуслове. – И поэтому я буду там, в операционной, следить, чтобы мишка Баки вел себя хорошо, - окончание фразы прозвучало на чистом русском, и Барнс интуитивно занервничал бы, окажись на ее месте любой другой, но с ней он остался спокоен, ей он доверял, даже будучи уверенным, что она знала его код лучше его самого, лучше всех англоговорящих американцев, с произношением, всеми нужными ударениями и интонациями.
– Я не уверен, что сейчас это нужно… - попытался Баки, но был снова прерван, теперь уже поцелуем, и будь он проклят, если это все-таки не подлый сговор за его спиной.
– Очень нужно, поверь, - она задела носом колючую небритую щеку. – Помнишь, что я сказала тебе перед… нашим первым тренировочным боем?
– Так пусть увидят, - прошептал Баки, даже не задумавшись ни на секунду, чтобы в точности воспроизвести в памяти один конкретный момент семидесятилетней давности.
– Пусть они увидят, - коснувшись его лица, она осторожно очертила скулу и, продлив прикосновение, заправила за ухо длинную смоляную прядь. – Не сумасшедшего калеку, неспособного дать отпор и тихо прячущегося за чужие спины. И не Зимнего Солдата, чьи портреты наводнили розыскные базы данных всего мира. Дай им увидеть другого человека, - она смотрела на него, не отрываясь, мешая отвести взгляд, и в глубине голубых глаз плескалась теплая, тягучая уверенность.
– Дай им увидеть того самого бруклинского мальчишку, который в 45-ом не вернулся с войны. Баки… Дай им увидеть себя.
Барнс вздохнул, как-то слишком тяжело, словно тропическая духота и впрямь была способна обеспечить ему трудности с дыханием.
– Меня… того бруклинского парня давно нет в живых.
– Как и меня нет, - она все еще не сводила с него взгляда. – Выкапывать себя из собственной же могилы – тяжелый вызов даже для плещущейся в нас сыворотки, но… так нужно. И я это сделаю. Мы сделаем это. Вместе, - она переплела их пальцы в замок.
Следующий вопрос Баки считал абсолютно глупым, но ему вдруг показалось, что настолько невинная глупость простительна вымороженной насквозь, запрограммированной машине для убийств.
– Из чувства долга?
Прозвучавший тихим шепотом ответ только лишний раз поставил штамп, подтвердил, что ничто не было забыто, ни под пытками, ни под вживленной электроникой, ни даже под словесным программированием.
– Давно уже нет.
Тем, кто остался, мои слезы.
Я выбрал жизнь, но слишком поздно.
Нас раздавило чужое небо
Чужое небо, мои слезы.
========== Удалённая глава ==========
Комментарий к Удалённая глава
Отдельные мысли к этой главе набросались ещё перед написанием 15-ой, точнее, они и были 15-ой главой, но потом мне показались они лишними и напрочь выбивающимися из общего сюжета, поэтому их я опустила в манере марвела, как “удалённую сцену”. Но вот буквально вчера наткнулась вк на спор о том, ощутил ли Баки боль, когда Старк отхреначил ему руку репульсором. Бродили мысли среди спорящих, что нихрена Баки не почувствовал, так как протез - железячка, и вообще ему как будто бы было пофиг на отстреленную (в который-то раз) руку. Меня подмыло. Решила вытащить удаленку, доработать и выложить, пусть даже она немного POV и не совсем о том, как вызверился Старк.