Цитадель тамплиеров
Шрифт:
— Ты на правильном пути, — сказал умиленный старик, — и дай тебе Бог превзойти меня в делах помощи людям.
И наконец свершилось.
После мессы, на которой присутствовало двое прихожан, «отец Марк», выйдя на паперть, увидел всадника. Тот был в легком рыцарском облачении, то есть в поясной кольчуге, но без наплечников и наколенников. Копье его было вставлено в стременную петлю, расшитый серебряными шнурами штандарт покачивался на ветру. Шлем был без забрала, парадный, не боевой и посверкивал на солнце. Рыцарь явно был молод и вырядился не в бой, а как для праздника.
Видя, что помочь ему не спешат, он легко спрыгнул с коня.
Доспехи, даже и облегченные, тянули фунтов на шестьдесят, но рыцаря вовсе не тяготили. Это был сильный и гибкий юноша лет двадцати.
Сдержанно поздоровавшись с незнакомым священником, он спросил, где отец Мельхиседек. По его речи «отец Марк» заключил, что молодой человек, вероятно, бургундец.
— Отец Мельхиседек при смерти. Он просил вас по прибытии подойти к его ложу.
— Вы говорите так, святой отец, будто со мной знакомы, — удивился рыцарь.
«Отец Марк» не смутился, а дал себе слово быть осторожнее с этим юношей.
— Думаю, — сказал он, — вы — прихожанин церкви Святого Никодима, а отец Мельхиседек желает перед кончиной напутствовать каждого из своих прихожан.
Они прошли в дом. Умирающий обрадовался при виде гостя. Рыцарь преклонил колена. Отец Мельхиседек процитировал текст из послания святого Павла к коринфянам. Говорил он тихо и умиленно.
— Вот и пришел мой час, — сказал он, когда рыцарь замедленно отпрянул.
— Вы оправитесь, святой отец.
— Не говори так. Пустые утешения хуже других пустых слов.
— Простите, святой отец.
Старик то ли закашлялся, то ли засмеялся.
— Ты решил меня ободрить, но вряд ли есть что-то, чего бы я меньше боялся, чем смерти. Исполняется порядок жизни. Господу желательно освободить меня от мирских обязанностей и призвать к себе. Так стану ли я грустить, получив Его настояние?
— Я понимаю, святой отец.
— И на Земле я оставляю после себя не пустыню. У меня здесь духовные дети, как ты, например. Есть продолжатели. Познакомься с отцом Марком. Теперь он будет здесь, слава Господу. Приход и реликвию оставляю ему. Он молод, немного старше тебя, но прошел тернистое поприще… Посмотри, рыцарь, следы сарацинского плена на челе этого христианского пастыря.
Рыцарь поклонился «отцу Марку» и как бы слегка неохотно поцеловал его руку. Старик тяжело дышал.
— Брат Марк, я тебе рекомендую шевалье де Труа. Он прибыл в Святую землю ради благого дела, но натолкнулся на некое препятствие, которое старается преодолеть. Когда сочтет нужным, он сам откроет тебе свое сердце.
Снаружи донеслись крики, заржали лошади. Рыцарь оглянулся.
— Иди посмотри, что там такое, — улыбнулся отец Мельхиседек. — Не бойся, я не умру без тебя.
Рыцарь вышел. Некоторое время умирающий, закрыв глаза, лежал молча. Дышал ли?.. Вдруг произнес, не открывая глаз:
— Хочу умереть на коленях. Ты проводи меня в церковь.
«Отец Марк» помог ему встать, что было не просто. Он страшно исхудал, а ноги его не держали. Он обнял «отца Марка» правой рукой, а тот обхватил его талию, они осторожно вышли на порог. Обоим требовалось передохнуть. В результате своих бесчисленных травм, хотя и залеченных, «отец Марк» не очень владел своим телом.
Шагах в тридцати, возле коновязи, шевалье де Труа беседовал с господами, по виду — дворянами. Беседа была неспокойной.
— Где твой крест? — раздался негромкий, дрожащий голос отца Мельхиседека.
Простая сутана вдруг так разошлась, что обнажилась грудь «отца Марка», исполосованная глубокими шрамами. Креста на ней не было.
— Где же твой крест?! — потрясенно повторил священник.
— Пообронил где-то, — неуверенно ответил «отец Марк». Он растерялся.
— Ты лжешь! — прохрипел старик, впиваясь острыми пальцами в его плечо.
— Пообронил, пообронил, — тупо повторял «отец Марк».
— Кто ты такой, отвечай?!
В голове «отца Марка» крутился бешеный вихрь. Если старик хоть слово скажет этому де Труа, все рухнуло.
— Кто ты, ирод?! — голос старика звучал уже громче, и «отец Марк» почти инстинктивно обнял его свободной рукой и изо всех сил сжал кадык.
Последнее, что прошептал умирающий, было «дьявол».
Сдавливая его горло, «отец Марк» смотрел на группу беседующих людей. Кто-то мог обернуться! «Отец Марк» вспотел так, что его руки сделались мокрыми.
Отец Мельхиседек дернулся и, сделавшись тяжелее, повис на плече убийцы. Тот, помедлив секунду, убрал руку с его горла. И в этот момент на них взглянул шевалье де Труа.
— Спасибо, Господи, — прошептал «отец Марк» и яростно махнул рукой рыцарю.
Тот, почуяв неладное, подбежал.
— Он попросил проводить его в церковь, но стал задыхаться, — потрясенно объяснил «отец Марк». — Сердце не выдержало. Он захотел умереть на коленях в молитве.
Голова отца Мельхиседека упала на грудь, и следов от пальцев убийцы не было видно…
— Отнесем его в дом, — прошептал «отец Марк».
— Но он, — щеки де Труа задрожали, — он хотел в церковь!
— В храм Божий можно вносить только омытое тело.
— Его душа омыта святым духом, — сказал рыцарь, и слезы застлали его глаза.
Глава XVIII. Духовник
Шевалье де Труа открылся не сразу. Но когда наконец решил исповедаться, остановить его горячую речь было немыслимо. «Отец Марк», впрочем, только того и ждал.
— Мой отец, — сообщил шевалье, — был родом из лангедокских Труа, а матушка — дочерью бедного рыцаря из свиты герцога Бургундского. Это был брак по любви, отцовская родня была против него и отнеслась ко мне, как к бастарду. В прошлом году мать и отец скончались. Родичи стали тут же хлопотать перед королем Филиппом-Августом, чтобы он лишил меня ленных прав. И сколь беззаконным ни было это ходатайство, они не оставляли своих намерений. Я отчаялся и уехал из Франции. Еще в Париже меня при дворе посвятили в рыцари. Узнав, что в Палестине требуются воины, добрался до Иерусалима… Но здесь с сарацинами воевал только орден Храма Соломонова. Я обратился туда. Капитул ордена предложил мне — по правилам для новичков — выдержать год послушания. А именно — удалиться в пустыню, молиться, поститься и совершенствовать боевое умение. Испытательный срок у храмовников — обязательный, от него избавлены только особы королевской крови.