Цитадель тамплиеров
Шрифт:
Перемену настроений принцессы вызвало появление в Яффе скандалиста Рено Шатильонского. Увидев его, она сейчас же сообразила, что его подослали с задачей вскружить ей голову и подчинить чьей-то воле. Но он повел себя странно. Не приставал. Изабелла готова была сурово противостоять его остроумию, будущим канцонам и сирвентам, показной набожности и другим приемам ухаживания, принятым при дворе. Она, можно сказать, изныла от нетерпения схлестнуться с таким противником. Но он не вышел на поле боя, а вел себя возмутительно: не обращал на нее внимания. Могло ли быть, что он не подослан к ней, а отправлен в Яффу с другими поручениями?.. Не может же такая акула, как граф Рено, томиться в пресноводной заводи Яффы возле принцессы без определенной, достаточно крупной цели. Он выжидает, решила она. Но чего?
Кто «хозяин» Рено — не загадка. Конечно же — капитул тамплиеров. Его «специальность» — герой-любовник.
И тамплиерам, естественно, очень не по нутру — прямо, как в горле кость, — амуры принцессы с сидящим на Кипре Гюи де Лузиньяном. Все это следовало обдумать.
Рено вызывал во дворце общий, слегка пугливый интерес. О его бешеных выходках наслышаны были все. О кровавом остроумии — тоже. Дамы нетерпеливо ждали, когда он проявит себя в соответствии со своей славой.
Мужчины внутренне напрягались в его присутствии; им не улыбалось в случае чего отстаивать честь своей, не всегда любимой, дамы в поединках с высокородным бандитом. А Рено во дворце держался вдали от хозяйки, помалкивал, пил и ел неохотно. Выдержав время, он исчезал.
И однажды Изабелла сделала ужаснувшее ее открытие. Он не притворяется, ему скучно. Ей стало весьма неприятно… Она, Изабелла, которой все удавалось с первого раза, такая красивая, умница, ничуть не волнует этого сильного и красивого рыцаря с репутацией разбойника и бабника. Он не видит ее в упор! И стало неважно, подослан он кем-нибудь или нет. Даже если его тайные хозяева ему запретили к ней приближаться, он будет валяться у ее ног! Он будет домогаться ее. Ползать в пыли…
Короче, она решила проветриться в море. И пригласила кого попало: молодого барона де Комменжа — оболтуса и болтуна, злобного и несимпатичного толстяка-карлика Био и двух сплетниц, дурно игравших или пытавшихся играть роли придворных дам — Матильду и Беренгарию Демор. Разумеется, ей сопутствовал единственный, кто никогда ее не раздражал, — мажордом Данже.
Ежедневный его доклад совершался на судне, на воздухе, под идиотские комментарии свиты. Дамы и господа рассудили, что морская прогулка с будущей королевой предполагает их участие во всех делах Изабеллы. И они даже могут капризничать.
— Прибыла госпожа Жильсон, — переложив пергаменты, продолжил свой доклад Данже, — и просит позволения быть представленной Вашему высочеству.
— Та самая Жильсон?! — громким шепотом спросила Матильда у Беренгарии.
— Именно. И притащилась она не зря. В прошлом году несносный Рено Шатильон приехал к ней на верблюде.
Принцесса услышала.
— На каком верблюде?
— У них был роман, и мадам просила Рено не афишировать их связь и проникать в ее дом потихоньку. Она-де хочет сберечь свое благородное имя. Было бы что, право слово, беречь.
— Ну, и что?..
— Рено купил тогда здоровенного верблюда, такого, знаете ли, специально гаремного…
— Что значит «гаремного»?
Беренгария тотчас же вклинилась:
— У сарацин есть верблюды для перевозки женщин.
— И Рено, — поспешила сказать Матильда, — приехал на нем под окна госпожи Жильсон, таким образом, ославив даму на весь город.
Все покатились со смеху, а карлик Био загоготал, опрокинувшись на подушки и суча короткими ножками.
— Говорите, ославил?.. — произнесла принцесса.
— Это как посмотреть, Ваше высочество, — возразил де Комменж, — на мой-то взгляд, он прославил се.
— Просла-а-авил! — басом взревел тут карлик, икнув и сплюнув на палубу.
Принцесса внимательно посмотрела и попросила Данже:
— Выкиньте за борт.
Тот, моргнув глазом, дал знак двум дюжим матросам. Те подступили к толстяку, взяли его за ручки и ножки, качнули, и он, с угасающим воем, плюхнулся в пучину. Берег был, впрочем, близко.
— Бросьте ему что-нибудь, — вздохнула Изабелла. — Пусть выплывет.
Дамы смотрели с ужасом.
— Что еще, Данже?
— Маркиз де Бурви, барон де Созе и шевалье де Кинью обращаются с той же просьбой.
— То есть?
— Ваше высочество, они также испрашивают аудиенцию.
Изабелла пригубила серебряный венецианский бокал с вином.
— Даму с верблюжьей болезнью и близко не подпускать, а господ рыцарей — что же, проси.
Матильда, Беренгария и де Комменж вежливо улыбнулись. Карлик плыл к берегу, цепляясь за доску.
Три славных рыцаря держали совет, сидя в харчевне «Белая куропатка». Вид у них был мрачный. Им не нравилось поручение госпитальера де Сантора.
Они давно задолжали ордену иоаннитов и увязали все глубже.
Теперь уже даже мечи их, латы и кольчуги принадлежали ордену святого Иоанна, да, что говорить, сама их честь стала собственностью ордена. Впрочем, к этому обстоятельству они привыкли, и не оно являлось причиною их пьянства. Они пили темное хиосское вино в ожидании Рено Шатильонского, доподлинно выяснив, что, отобедав во дворце, он обычно заходит в «Белую куропатку».
Хитрый монах с заячьей губой уверил рыцарственных должников ордена, что убивать Рено можно без всякой опаски, ибо король приговорил его к казни.
Отставив порожнюю чашу, де Созе взял с блюда большую устрицу и с шумом высосал се.
— Но вот что я должен заметить вам, господа, — сказал он, — насчет королевского приговора.
— Какой еще приговор? — икнул маркиз де Бурви.
— Которым вроде бы нашему клиенту назначена казнь.
Де Кинью разломил тушку розовой куропатки.
— Назначена, да.
— Но отчего его, так сказать, величество, не казнил этого Рено на эшафоте, не вздернул на веревке?
Де Бурви задумался, его кустистые брови мощно сошлись. Его осенило:
— Рено уехал! Поэтому.
— Я и не подумал об этом, — де Созе потянулся за следующей устрицей.
Де Кинью отложил разломанную куропатку и потянулся за следующей.
— Меня волнует другое — мы много пьем.
— Мы много едим, — вздохнув, возразил маркиз де Бурви.
— Ни то, ни другое, — покачал головой де Созе.