Цитадель тамплиеров
Шрифт:
— Вы хотите спросить, не придумал ли я, как вам помочь, сын мой?
— Конечно! Именно! Вы спокойны?!
«Отец Марк» огляделся.
— Где у вас можно кое-что написать?
— Вот стол, — юноша кинулся в угол комнаты со сводчатым потолком и решетками на окнах.
Там на столике византийской работы горела толстая свеча в дорогом подсвечнике. Шевалье присоединил к ней другую, взятую с подоконника.
— Теперь светлее. Садитесь, святой отец, и пишите.
«Отец Марк» покачал головой.
— Писать придемся вам.
— Мне? Писать?!
— Да.
Юноша достал из своего сундука квадратную бронзовую чернильницу и целую связку больших, очинённых перьев.
— Садитесь, — «отец Марк» придвинул к столу грубый табурет.
Де Труа уселся и распрямил лист пергамента.
— Я не писал Розамунде уже два дня.
«Отец Марк» положил руку на его плечо.
— Вы будете писать не ей. Покажите мне извещение капитула.
— Ах, да, — юноша вскочил и кинулся к сундуку. — Вот оно.
От его резких передвижений пламя свечи задергалось и по стенам заплясали тени.
«Отец Марк» глянул на текст. Внизу красовалась печать с рисунком — два всадника на одном коне.
— Прекрасно, пока отложите документ. Вы говорили еще о деньгах. Могу поклясться мощами святого Никодима, что вы не удосужились пересчитать их. Таковы все влюбленные.
Шевалье де Труа с изумлением взглянул на «отца Марка».
— Вы правы, святой отец. Вы думаете, это необходимо?
— Надо знать точно, чем вы располагаете.
— А-а, — в глазах юноши блеснуло понимание. Он снял голову с большой прикроватной статуи и заглянул внутрь. — Они здесь. Это — четыре кошеля, в каждом две тысячи флоринов. На каждом печать марсельского банковского дома.
— Слава богу. Тогда не будем отвлекаться. Садитесь к столу.
Юноша рад был повиноваться. Только бы ни о чем не думать и ничего не решать.
Усевшись на табурет, он снова расправил лист, придавил один край тяжелой чернильницей и приготовил перо.
«Отец Марк» отогнул полу кафтана и достал купленный кинжал. Де Труа резко обернулся к нему и увидел блеснувшее лезвие. «Отец Марк» сказал:
— Дайте мне ваше перо, сын мой, его надо как следует очинить.
Через несколько мгновений он вернул перо рыцарю.
— Что писать?
— Там знают вашу руку?
— Вероятно. Я отправлял свои послания.
— Понятно, — «отец Марк» острием кинжала почесал переносицу.
— Первый пункт моего плана: отложите отъезд в Иерусалим.
— Каким образом это сделать?
— Пишите, что тяжелая лихорадка покрыла нарывами ваше тело и вы не можете двинуться без смертельного риска для жизни. Чувствуя свою вину за нарушение планов высокого капитула, вы считаете своим долгом увеличить вступительный взнос. Сколько они требуют?
— Две с половиной тысячи флоринов.
— Увеличить взнос с двух с половиной тысяч до четырех. И просите дать вам возможность привести себя в состояние, в коем, по уставу достославного ордена, должен пребывать рыцарь, ищущий приема в число полноправных членов… Готово?
— Сколько просить мне времени для отсрочки, святой отец?
— Нисколько.
— Не понимаю.
— Не указывайте срока, сын мой, чтобы не связывать себя обещаниями. Если Господь приведет вас в чертоги ордена, вы явитесь туда как преодолевший жестокую болезнь. А не явитесь, так четыре тысячи флоринов вас достойно заменят. Понятно?
Шевалье де Труа засиял.
— Я спасен, — прошептал он. — Но я не думал, что все так просто.
— На самом деле проще, чем кажется, сын мой, — сказал «отец Марк».
— Вы опять говорите загадками.
— Вы поставили подпись?
— Я спасен, я спасен, — шептал шевалье.
— Подпишитесь.
— Пожалуйста.
— А теперь я ставлю печать. — «Отец Марк» вонзил кинжал в основание черепа шевалье де Труа по самую рукоятку. Тот умер мгновенно, не дернувшись, только с пера на краешек письма упала капля чернил.
«Отец Марк» протянул было руку к письму, но заметил, что пламя свечей на столе колебнулось. Кто-то бесшумно вошел в комнату.
«Отец Марк» обернулся, придерживая бедром тело де Труа, готовое рухнуть с табурета.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он у своего недавнего спасителя Анжета, глаза которого неотрывно смотрели не шевалье.
— Что ты здесь делаешь? — повторил «отец Марк».
— Господин! — тихо позвал оруженосец, шагнув вперед и чуть влево, чтобы увидеть, что происходит с его рыцарем.
— Господин! — почти пропел юноша, делая еще шаг.
— Господин! — ужаснулся он.
«Отец Марк» изготовился. Мгновение, и мальчишка поднимет шум на весь дом. Он уже потянул из ножен свой меч. Он завопит. Отставной ассасин неуловимым движением вырвал кинжал из затылка шевалье и воткнул его в горло слуги.
Он успел отскочить, чтобы кровь, хлынувшая из головы де Труа, его не испачкала.
Оба тела рухнули на пол одновременно.
Глава XIX. Три должника
Ветер посвежел, но принцесса отказалась сойти в каюту. В корме галеры для защиты от жгучего солнца было натянуто плотное полотнище. В его тени укрывались Изабелла и ее свита — дамы и рыцари. Внизу, за бордюром, по шестеро в ряду сидели рабы-галерники. Трое на каждое весло. В носу судна стоял на треножнике барабан, в который стучал двумя колотушками рослый седой негр. Согласно ритму ударов рабы ворочали весла, продвигая корабль. «Король иерусалимский» скользил по зеленоватой воде.
Нынешним утром Изабелла внезапно решила назначить прогулку в море. Она заскучала. Будь мужчиной, потешилась бы охотой. Но ей надоело терпеть свое окружение — краснолицых тупых рыцарей, вечерами пьющих вино, обжирающихся в застолье и гогочущих, слушая грубые шутки.