Цитадель тамплиеров
Шрифт:
— Данже!
Мажордом явился мгновенно.
— Велите арестовать этого человека. Расследование установило его вину.
Рено склонил голову, его улыбка стала задумчивой.
Глава XX. Великий магистр
Над деревянной лоханью вился пахучий пар. Граф де Торрож привалился к стенке лохани, глаза его были полузакрыты, лысина в каплях пота. Великий магистр не спал, а застыл в позе, в которой печень меньше болела.
Бесшумно подошел слуга, долил горячей воды из
Великий магистр заговорил, не открывая глаз.
— Прошу прощения, господа, за то, что вынужден принимать вас в таком состоянии. Но в этом все дело.
Граф Де Торрож шевельнулся, открыл глаза и окинул взглядом тех, кого мог видеть, не поворачивая головы. Но когда попытался переменить позу, едва не застонал от острой боли.
— Я весьма скоро умру, — сказал он с паузами. — Пусть брат Гийом позаботится нынче же разослать магистрам всех областей приглашения на собрание великого капитула.
Брат Гийом поклонился.
— Какую поставить дату, мессир?
— Никакой. Меня уже не будет на свете, когда эти обжоры и пьяницы изволят собраться…
Говорить не хватало сил.
Великий магистр снова закрыл глаза.
Опять включился брат Гийом.
— Вы сейчас выскажете свое пожелание относительно преемника?
— Вы прекрасно знаете, что я не могу назначать преемников. Оставлю свое письменное мнение. На посмертном заседании капитула Великий магистр еще пользуется правом голоса. До этого заседания верховная власть будет принадлежать господину сенешалю. Таков устав.
Граф де Жизор, высокий, чернявый и горбоносый, учтиво поклонился лохани.
Граф де Торрож замолчал, перемогая боль. Когда она стала стихать, он шевельнулся. Фигуры в белых плащах, едва различимые сквозь пар, казались недостоверными, несерьезными. И сама эта сцена… Передача власти?.. Сидя в лохани, граф понимал, что перестает быть Великим магистром могущественного ордена тамплиеров, а превращается в очень больного и совершенно несчастного старика. Но он знал и то, что поступает единственно правильно. Чем короче период безвластия в ордене, тем для ордена лучше. Проживет ли он еще месяц, необходимый, чтобы в Святую землю явились магистры из Аквитании и Португалии, Испании и Венгрии? Вряд ли. Граф усилием воли остановил движение этой неприятной мысли и, чтобы показать, что разговор на основную тему окончен, спросил у комтура Иерусалима, что нового в Святом городе.
— Бодуэн открыто перешел на сторону иоаннитов. Да и старик Гонорий…
— Блудливый пес. Забыл, кому он обязан.
— Людям мелкой души свойственно ненавидеть благодетелей, — сказал граф де Марейль.
Великий магистр фыркнул.
— И что же мы собираемся делать?
Брат Гийом сделал
— Нужно определить характер и силу опасности, мессир.
— Что имеется в виду? Конкретно.
— Надлежит выяснить, например, на чьей стороне маркиз Монферратский.
— Итальянец, что, тоже? Каналья!
Брат Гийом пожал плечами.
— Неопределенно ведет себя и Раймунд Триполитанский.
— Этому хаму неймется?
В разговор встрял граф де Ридфор.
— Я недавно с ним был на охоте. Раймунд был, я бы сказал, слишком любезен.
— Всегда не очень разборчивы в знакомствах, граф, — пробурчал Великий магистр.
Все присутствующие, кроме брата Гийома, опустили глаза, скрывая улыбки. Де Ридфор, рвущийся к власти, получил щелчок по носу и не может ответить.
Брат Гийом поспешил сгладить неловкость.
— Очевидно, госпитальеры в каждом отыскали слабую струну.
Де Торрож хлопнул ладонью по воде.
— Ослы. Думают, что д’Амьен им заплатит за помощь. Монферрату отдаст городишко, название какового я позабыл, а Триполитанцу отвалит Тир и порт. Но иоанниты не выполняют своих обещаний. Они разжуют, высосут и выплюнут этих баранов.
Грубоватые речи Великого магистра обычно не слишком нравились господам рыцарям, но сейчас он сказал именно то, что они хотели услышать.
— Вы абсолютно правы, мессир, — поклонился брат Гийом, — надобно только добавить, что подобная участь ждет и достославного короля Бодуэна. Я говорил вам, что д’Амьен подослал людей к дочкам короля. Если они выдадут Изабеллу за Гюи Лузиньянского, то таким образом заимеют поддержку Ричарда, а то и Филиппа. Тогда можно считать Бодуэна IV высосанным. А чтобы его выплюнуть, объявят его, например, сумасшедшим.
— Или прокаженным, — внезапно хохотнул де Торрож.
Брат Гийом на момент смутился, что случалось очень не часто. Вернее сказать, не случалось.
— Н-да, — протянул тот, — но пока Бодуэн нужен, госпитальеры избавятся от него не раньше, чем он сделает необходимое. Все, о ком речь, насколько я знаю, в последнее время не раз собирались в подвале госпиталя святого Иоанна. Можно представить, что они замышляют. Но, увы, только представить, — развел руками монах. — Но И так можно сказать, что готовят какую-то пакость, причем хотят заручиться поддержкой римской курии.
— Пускай, пускай попытаются, — еле слышно сказал Великий магистр.
Брат Гийом продолжал:
— Надо отдать должное д’Амьену, он объединил против нас и тех, кого, казалось, немыслимо объединить. Я сейчас уже не доверился бы нашим союзникам, рыцарям Калатравы и Компостеллы.
— Вы нарисовали слишком уж мрачную картину, брат Гийом, — сказал барон де Фо.
— Не сидеть же нам и не ждать, когда нас передавят, как кроликов, — поддержал великого прецептора маршал ордена — барон де Кижерю.
Брат Гийом посмотрел на маршала со вниманием, и богатырь потупился, тронув свой пышный ус.