Цитадель тамплиеров
Шрифт:
Участок, ограниченный стенами Храма Соломонова, мечети дель-Акса и оградой капитула тамплиеров, был завален обломками древних сооружений, образовавшими лабиринт. При первых крестоносных королях его облюбовали воры и проститутки, тут собиралось отребье. Бодуэн IV распорядился вымести сор из-под окон дворца. Участок слегка почистили, но находиться здесь было небезопасно. В сопровождении четырех телохранителей д’Амьен прошел здесь к секретной калитке, с недавних пор опекаемой ставленниками госпитальеров. Порыв короля к свободе привел к тому, что в многоэтажном,
Великий провизор вошел к Бодуэну IV без доклада и застал его плачущим в темноте.
— Прошу прощения, государь…
— Что?! Кто это?! — Бодуэн всхлипнул и приподнялся.
— Дело чрезвычайной важности привело меня к вам.
— Граф?
— Да, Ваше величество, я.
Бодуэн отер лицо простыней. Пока он занимался этим, граф слегка сдвинул портьеру, впуская в комнату солнце. Король сполз с кровати в одной ночной рубахе и сел к столу. Д’Амьен устроился напротив.
— Говорите, граф. Я в расстроенных чувствах, но это не помешает.
— Несколько часов назад я получил известие из Рима.
— Умер папа?
Д’Амьен поднял брови.
— Вы уже знаете?
Король шмыгнул носом.
— Нет, кто мне расскажет… Я догадался.
— Пока неизвестна причина ухода Луция.
Бодуэн опять шмыгнул носом.
— А ему, пожалуй, уже все равно.
— Я уважаю ваш философский настрой, но, не о том. Смерть папы — это сигнал. Мы начинаем.
— Когда, граф?
— Самое позднее — через пять дней. Или шесть.
Король зажмурился. Он думал, что впереди месяц…
И даже имея время в запасе, изнывал он страха. Что же будет теперь… И как?
Граф что-то говорил быстро, дельно, по существу, но как бы за стеною, задерживающей смысл.
— А нельзя ли… — неуверенно улыбаясь, начал свое король.
— Это, наконец, странно, Ваше величество. Вы требовали действий, без подготовки, но вот я слышу вялую речь…
— Да, я требовал для… теперь другое, поймите.
— Какое еще другое, Ваше величество!? — верховный иоаннит был явно в гневе. — Все гарнизоны ордена уже месяц спят с оружием. Раймунд и Конрад держат передовые дружины в ближних масличных рощах. Наконец папа умер и Храм на время лишен привилегий… Может быть, вы боитесь?!
Король неожиданно рухнул на колени и, сложив руки на груди, произнес:
— Да, боюсь! Очень сильно! И умоляю вас отложить, отменить все, граф. Ради благодетеля и охранителя вашего святого Иоанна.
— Да что это с вами?! — вскочил д’Амьен. — Вы — король! И если что, никто не посмеет…
Бодуэн обхватил руками ноги великого провизора.
— Умоляю вас, граф, отложите. Есть у меня причина бояться. Клянусь святым Бонифацием, на благоволение коего я надеюсь… Хотя согрешил против него.
— Какого еще Бонифация? — д’Амьен брезгливо освободил ноги.
— Умоляю вас, граф!
— Нет, Ваше величество, слишком большое дело мы начали. Отступиться я не могу и другому не позволю.
— Это гибель для меня, полная гибель,
Король лежал ничком и бил по каменным плитам бледными кулаками. Это была не истерика. Великий провизор присел рядом с королем и ровно сказал:
— Откройтесь мне, государь. Вы сейчас не похожи на себя.
Бодуэн, задыхаясь, сел и растер мокрые щеки.
— Я вообще не похож на короля, — тихо сказал Бодуэн. — Потому что на самом деле я — не король.
Граф глупо спросил:
— А кто вы?
Его величество освобожденно поднялся, сел на кровать, подгреб подушки и не спеша поведал печальную истину. Иоаннит оценил блеск интриги.
— И все эти годы?..
— Уже пять лет.
Д’Амьен выругался по-немецки, ибо во французском языке не нашлось подходящих слов. Но внутренне он был почти спокоен и, во всяком случае, собран.
— Отчего они не уничтожили вас, коли вы взбунтовались?
— Не знаю. Но жду каждый день. Теперь видите… Мои указы ничего не стоят.
Д’Амьен тоже присел на край ложа.
— На первый взгляд, да. Что же вы мне раньше не сказали…
Боялся, что вы не станете иметь со мной дела.
— Возможно, так бы оно и было, — медленно сказал великий провизор. — Возможно. Чистоплюй Гонорий бы отказался. Итальянец постарался бы оградиться от вашего подставного величества. Твари дрожащей… — иоаннит говорил бесстрастно, и.о. короля содрогнулся. — Но оставим «если» до лучших времен. Разберемся, что делать. — Великий провизор встал. — Хватит вам причитать, лучше скажите, где Бодуэн? Настоящий?
Ненастоящий мотнул головой.
— Не говорили мне, где он и жив ли. Правда, в начале этой истории кто-то обмолвился, что он болен проказой.
— Проказой?! — глаза д’Амьена вспыхнули. — Проказа… Это немало. — Он улыбнулся.
Король понял, что угодил. Ему стало легко. Гром не грянул, Иерусалим не провалился под землю.
— Чему вы радуетесь? — осторожно спросил он д’Амьена.
— Тому, что не придется перетряхивать всю Святую землю. Прокаженных держат в лепрозориях, а их немного.
— Я еще вот что хочу спросить: откуда вы взяли, что Бодуэн настоящий жив?
— Если бы он скончался, тамплиеры бы вас прикончили. Но они сносят ваши капризы.
Д’Амьен оправился после шока. Положение, да, усложнилось. Но вот объяснение бездействия тамплиеров, что-то узнавших о заговоре.
Улыбка великого провизора стала зловещей. Увидев ее, лже-Бодуэн осторожно спросил:
— Что ж теперь будет, граф?
— Ничего, — бодро ответил тот, — вернее, по-прежнему. Вы облегчили душу, Ваше величество, но избави вас Боже с кем-нибудь откровенничать. Это смертельно опасно. Вы понимаете? — Бодуэн закивал. — Помимо всего, согласитесь, вам будет проще общаться с патриархом, Раймундом и Конрадом, если они по-прежнему будут в вас видеть монарха. А выступление не отменяется. Готовьтесь произнести перед собранием выборных речь. А я поищу настоящего короля.