Цитадель
Шрифт:
Извилистая широкая дорога змеей поднималась в крутую гору, густо поросшую травой и низкорослыми кустами. Если хотя бы с одной стороны серпантина падала тень, прогулка была приятной. Но ее не было, потому приходилось терпеть и, стиснув зубы, ползти на вершину косогора. Когда вдали показалась скала, Тамара обрадовалась.
«Еще пара поворотов и подъем!» - и свернула в жидкий пролесок.
С высоты город просматривался как на ладони. Игрушечные домики, разноцветные крыши и стены, утопающие в изумрудной, сочной зелени. На
По «братской» тропе, как называли местные дорогу в крепость, люди ходили в основном утром перед работой и вечером – после. Потому уловив где-то позади шаркающие шаги, Тома удивилась и обернулась. Дряхлый старик, опираясь на кряжистую палку, семенил по дороге. Кряхтел, хватался за живот, но упрямо шел вперед.
«Старость - не радость, - грустно подметила она и остановилась, желая дождаться старика и спросить, не нужна ли помощь. – Может, ему всего-то нужно передать письмо в крепости родным? Мне не тяжело, а ему не мучиться».
Увидев, что Тамара остановилась, человек прибавил скорость, но запнувшись, едва не растянулся в пыли.
– Не спешите! Я подожду! – крикнула Тома, жалея выдохшегося немощного путника.
Он подходил долго.
– Вам помочь?
– Да-а, - дребезжащим, тихим голосом проблеял старик, и полез в суму, болтавшуюся на худом плече. Долго рылся и, когда, наконец-то, достал измызганную тряпку, старая, дрожащая рука нечаянно выронила ее.
– Я подниму, - Тамара ловко наклонилась, и от резкой тупой боли потемнело в глазах. Шелковая шаль слетела с волос и боковым зрением, словно в замедленном действии увидела, как старик замахивается палкой.
– Дря-я-янь! – сипел он злым, смутно знакомым голосом, от которого ёкнуло сердце. – Не уйдешь!
Адреналин, хлынувший в кровь, придал сил, и, превозмогая боль, Тома метнулась в сторону, взбивая клубы придорожной пыли. Оглушенная ударом, она плохо ориентировалась в ситуации, но отчетливо понимала: еще один взмах и останется здесь навсегда.
Бокаса, еще более исхудавшая, в лохмотьях, с грязной кожей болезненно-желтого оттенка шла на нее. В выпученных глазах плескались ненависть и безмерная злоба. Безумный взгляд пугал Тамару не меньше коряги, которой та пытались ее огреть. Казалось, не будь у сумасшедшей дубины, она загрызла бы Томку желтыми зубами, которые плотоядно скалила.
Старуха, а именно так выглядела еще не старая женщина, подходила ближе, и Тома задрожала, осознавая, что пришел последний час. Она оказалась на обочине широкой мощеной дороги, и отступать было некуда. Крутой склон, поросший полевой травой выглядел устрашающе.
«Лучше свернуть шею, чем умереть от руки мерзкой, сошедшей с ума старухи», - мгновенно приняла решение Тамара и, не раздумывая, сиганула вниз.
Полевая зелень, пахшая
Едва оказалась в ложбине, вскочила на ноги и хромая, бросилась вперед, подальше от сумасшедшей сестры, которая с нечеловеческим воплем ринулась следом, прыгнув за ней на склон.
– Не уйдешь! Не уйдешь! – орала сумасшедшая, пытаясь догнать беглянку, убегавшую по высокой, доходящей до пояса траве. – Ублюдок до конца жизни будет рыдать и чувствовать себя ничтожеством! И дар ему не помог выследить меня!
– Какой дар? – на бегу крикнула Тома, надеясь, что, отвлекшись, Бокаса запнется и упадет. Однако, как назло, упала сама, ободрав колено. Уходя из дома, она надела укороченные штанишки, богато обшитые кружевом.
– Думала, мы к каждому шпиона приставляем?! – расхохоталась ненормальная.
– Нет! Боги отметили нас, дали власть и силу!
– Какую?
– Интересно?! – Бокаса замахнулась ногой, чтобы пнуть настигнутую Тамару, но, потеряв равновесие, упала. – Куда, дрянь?! – зашипела сестра, успев схватить беглянку за подол.
– Сама дрянь! – Томка лягнула преследовательницу ногой. Пусть вскользь, но хотя бы так. – Уродливая старуха, спятившая с ума. Бе-е, как от тебя разит!
– Сдохнешь, еще не так вонять будешь!
Они то ползли, то бегом пробирались вперед, изматывая друг друга. Каждая понимала, победит самая стойкая, а ставки были высоки: жизнь или месть.
Томка бежала, не оборачиваясь, ориентируясь лишь по ответным крикам сестры.
– Была уродиной и дохнешь ей же. Глаза выцарапаю, космы повыдергиваю…
– А труп сожрешь, неудачница? – дразнила Тома преследовательницу, понимая, что милости и снисхождения по любому не дождется.
– Только из-за твоего любовника!
– Не ищи оправданий, полоумная!
– Полоумная не смогла бы организовать покушение на жирного урода. И дар сра…му Братству не помог! Меня всегда недооценивали!
Тамара никогда не видела погибшего при покушении Отца, но сразу догадалась о ком речь.
– Я умна и хитра! Они даже не смогли проникнуть в мой сон! Неудачники! – ненормальная гордо и счастливо захохотала. – Молчишь? Не можешь поверить в священную тайну Ордена, а я приметлива! Как увидела рецепт зелья, сразу поверила!
– И теперь у тебя мозги набекрень!
– Сейчас у тебя будут набекрень! – мимо Томкиного уха просвистел камень.
«Боже, Боги! Спасите!» - взмолилась обессиленная, мокрая от пота, задыхающаяся беглянка, но внезапно раздался вскрик, и наступила тишина.
Отбежав подальше, Томка на бегу повернула голову, допуская, что Бокаса упала, схватила камень и снова целится ей в голову. Однако преследовательницы нигде не было видно, лишь ветер гнал волны по зеленому ковру.
В смятении Тома вертелась, не зная, откуда ждать нападения.