Цотнэ, или падение и возвышение грузин
Шрифт:
— Мы больше привыкли к вину. Я привёз в подарок нойонам лучшее грузинское вино, и если дозволите его принести…
— Давай, давай… Посмотрим! — мотнул головой нойон и подмигнул своим.
Немного погодя четверо кахетинских воинов внесли бурдюк вина, развязали его, и из горловины потекла красная, как кровь, влага.
Побывавшим в Иране и Адарбадагане монгольским нойонам хорошо был знаком вкус шербета, но всё же они с удивлением глядели на текущую из бурдюка неведомую жидкость.
Первую чашу Бакурцихели поднёс Чормагону. Тот насупил брови и уставился на сосуд.
— Что это, человеческая или лошадиная кровь? — рассерженно спросил Чормагон.
— Грузины не пьют крови людей и животных, великий нойон! Это сок плодов нашей лозы, и в нём нет ни капли какой-либо примеси. Он, как кровь, вливается в тело человеческое, придаёт ему силы и развеивает печаль.
— Хи-хи-хи! — и Чормагон поднёс чашу к губам. Запах вина привлёк его, губы затрепетали от вожделения.
Только он собирался прильнуть к чаше, как нойон Бичу воскликнул:
— Подожди, не пей! Может, оно отравлено!
— Да, да! — закричали Чагатай и Сирмон в один голос. — Пусть сначала выпьют сами грузины!
— Правильно! — рассердился Чормагон на самого себя, заодно и на грузин. — Сначала выпей сам и дай выпить всем твоим спутникам! Потом уж и мы попробуем.
— Да, да! — поддержали все и уставились на Бакурцихели.
Эгарслан позвал свою свиту. За его спиной в несколько рядов выстроились кахетинские вельможи. Эгарслан поднял полную чашу:
— У нас, грузин, есть один обычай: мы не пьём вина во время пира, пока во всеуслышание не произнесём здравицу. Первая здравица в честь бога и за здоровье властителя. Дай бог столько лет жизни покровителю всего мира, вашему великому и непобедимому хану, сколько солдат воюет в его непобедимом войске, сколько коней пасётся на полях покорённых им стран, сколько листьев шелестит на деревьях в лесах, раскинувшихся на необозримых просторах его владычества, сколько капель вина в этом бурдюке и в этой чаше. Да здравствует непревзойдённый мудрый военачальник, богоподобный хан! Ваша! — Как гром с неба, в один голос загремело «ваша» кахетинских вельмож.
Бакурцихели и его спутники не переводя дыхания опорожнили чаши и перевернули их вверх дном.
Толмач перевёл нойонам слова Эгарслана. Они остались довольны.
— Молодец, молодец, грузин! — раздались одобрительные возгласы.
Эгарслан вытер губы, вновь наполнил чашу и подошёл к Чормагону. Преклонив колено перед старейшим нойоном, протянул ему чашу:
— Извольте, властитель!
— Раз все выпили, и мы выпьем, — сказал Чормагон и, подав знак своим, приник к чаше.
Выпив половину вина, он удовлетворённо осклабился, приподнял голову, облизал губы и с восторгом проговорил:
— О-о! Это и вправду шербет! — потом опять приник к чаше и теперь уже по глоткам, с перерывами, вкушая и наслаждаясь, продолжал пить.
Чаши опорожнили и приступили к еде.
Некоторое время ели, громко чавкая и хрустя.
— Выпьем ещё? — спросил Чормагон и уставился на Эгарслана.
— Пейте на здоровье! — Эгарслан протянул чашу виночерпию.
— Не напьёмся? — спросил Чагатай и, хитро засмеявшись, тихо добавил: — «Яса» великого Чингисхана считает опьянение самым постыдным делом для монгольского воина.
— Не извольте беспокоиться! Таких мужей, как вы, вино не берёт!
Нойоны, не говоря ни слова, опять опорожнили чаши. Но теперь они пили причмокивая и облизывая губы. Снова похвалили сладковатый, приятный напиток. Чормагон приступил к еде, понукая Эгарслана:
— Ешь, ешь! Говоришь ты складно, но когда на столе такая пища, не до разговоров!
— Теперь выпьем за вас, знаменитых нойонов непобедимого хана. Чтоб наша страна, наш народ были счастливы под вашими знамёнами.
Бакурцихели видел, что его красноречие пропадает даром, никто его больше не слушает, поэтому он пригубил вино, но пить до конца не стал. Чормагон заметил это и, не отрываясь от еды, проговорил:
— Пей до дна, князь. Ты что, вино бережёшь или отравы опасаешься?! — он протянул пустую чашу виночерпию, взял её и опять выпил до дна.
Теперь никто ни на кого не смотрел. Чаши беспорядочно наполнялись и тотчас опустошались. Шум нарастал, за столом поднялся настоящий галдёж.
Раньше всех опьянел Чормагон. Сначала он что-то выкрикивал, потом осоловел, изо рта потекли слюни, и он начал бессвязно, непотребно ругаться. Остальные нойоны гоготали, похлопывая друг друга по плечу, нещадно матерились, точно воздавали друг другу хвалу. Переводчики краснели и ничего уже не переводили. Потом Чормагон внезапно уронил свою громадную голову на грудь и сразу заснул.
Нойоны ещё некоторое время продолжали пить и гоготали. Заметно было, что они издеваются над своим начальником. Потом начали угрожать друг другу, и чуть было не вспыхнула драка.
Эгарслан глядел на опьяневших нойонов, ему хотелось понять причину их ссоры, но переводчиков тоже одолел хмель, переводить и объяснять было некому. Наконец всё угомонились и тут же, кто где сидел, захрапели.
К Эгарслану подошёл вооружённый до зубов монгол. Толкнув, разбудил переводчика и, когда тот пришёл в себя, сурово сказал:
— Растолкуй грузинскому князю. Я начальник охранного отряда нойонов. Да будет ему известно, что если в вино была подмешана отрава и наши властители заболеют, никто не останется в живых из прибывших сюда, да и всех остальных грузин перебьём. От вашей страны не оставим камня на камне!
— Пусть не беспокоится начальник охраны, — беззаботно ответил Эгарслан, вставая из-за стола.
В ту ночь не спалось Эгарслану. Его тревожило, в каком настроении проснутся завтра нойоны.
Кварельское красное вино не могло повредить человеку. Со дня сотворения мира ещё ни у кого не болела от него голова, но непривычные к вину монголы выпили через меру, кроме того, они обожрались. В случае чего монголы всё свалят на эгарсланово вино!
Наконец он с трудом задремал, но спать не пришлось. Разбудили и сказали, что зовёт нойон Бичу. Эгарслан поспешно вскочил.
Что-то тут не к добру. Бичу не стал бы будить его понапрасну среди ночи. Наверное, произошло что-нибудь из ряда вон выходящее, случилось какое-нибудь несчастье.