Цотнэ, или падение и возвышение грузин
Шрифт:
Бакурцихели — сложная личность. Иногда он нам кажется как бы раздвоенным. Сначала он ведёт самоотверженную борьбу с монголами, позже всех князей смиряется с поработителями, становится душой заговора, затеваемого для свержения их господства. Но когда этот заговор терпит неудачу и грузины теряют последнюю надежду на освобождение, Эгарслан Бакурцихели становится на путь сотрудничества с монголами и на этом пути достигает царского величия.
Примирение и дружба с монголами принесли и самому Эгарслану, и стране большую выгоду, но сотрудничество с врагами родины вообще неблагодарное дело, и какими бы благородными
…Конный отряд приближался к монгольскому стану. Отряд вёл рослый воин, восседавший на белом коне. Коротко остриженные чёрные волосы и беспокойно бегающие чёрные глаза создавали впечатление удивительной живости и подвижности. Неподалёку от всадников пешими шли два молодых человека, которые, осторожно выбирая путь, вели за узду золотистого жеребца.
Поджарый, как борзая, жеребец вышагивал, кокетливо перебирая ногами, но было заметно, что и он устал. На стройных длинных ногах насохла грязь. И по людям и по коням было видно, что пройден длинный и тяжёлый путь. За отрядом следовали гружёные арбы и верблюды. Свыкшись с бесконечной дорогой, верблюды и быки солидно, размеренно, не спеша вышагивали, поднимая пыль сзади отряда. Вдали, в открытом поле, точно белые разбросанные по полю камни, виднелись палатки.
— Монгольский лагерь показался… видите? — придержал коня ехавший впереди гигант и рукой заслонил глаза.
— Видим, господин Эгарслан, — подтвердили спутники и, поравнявшись с ним, тоже остановили коней, внимательно рассматривая лагерь.
— Солнце ещё высоко, — проговорил Эгарслан и, обернувшись вполоборота, поглядел на запад. — До захода солнца будем уже в Орде. Господи, помоги нам! — Князь перекрестился и двинул коня.
Притихнув, всадники, не сводя глаз с лагеря, следовали за ним. Ряды юрт, которые показались им разбросанными по берегу реки белыми камнями, с каждым шагом росли и теперь походили на готовых к полёту больших белых птиц.
Расстояние сокращалось. Чувство опасности, которое до сих пор дремало в душе каждого всадника, постепенно вновь пробуждалось. Ведь многих видели отправляющимися в монгольскую Орду, но очень немногих возвращающимися оттуда. Правда, иных, смирившихся по своей воле грузинских князей, монгольские нойоны отпускали не только с миром, но и с почётом, но о жестокости и безжалостности столько было рассказов, что мало у кого оставалось надежды вернуться из Орды живыми и невредимыми. Даже у тех, кто с самого начала, не сопротивляясь, покорился врагу.
Но ведь кахетинцы во главе со своим правителем Эгарсланом Бакурцихели не только не поклонились монголам при их появлении, а отрезав дороги и укрепившись в неприступных крепостях, затеяли войну. Эгарслан только тогда склонил голову, когда окончательно убедился в бессмысленности борьбы и из Кутаиси, от уехавшей туда царицы Русудан, получил согласие на примирение с врагами.
Монголы через посредников заверили его в безопасности. Но как, в каком настроении встретят прибывшего в Орду князя иноземные завоеватели, этого никто не мог знать. Эгарслан и сам не верил в искренность монголов. Он не особенно надеялся на спасение, а поэтому собирался явиться ко двору Чормагона в сопровождении всего лишь нескольких спутников.
Близкие Эгарслану люди воспротивилйсь этому и, не желая отпустить его одного, начали готовиться к далёкому путешествию.
— У кахетинского эристава и свита должна быть соответствующей его положению. Умрём вместе с тобой. Ну, а если судьбой положено остаться в живых, то будем служить тебе, — заявили его сподвижники, и Эгарслану не оставалось ничего, кроме как позаботиться об оснащении спутников и подготовке богатых подношений. Среди этих подарков много было и драгоценных камней, золота, серебра, коней и отборных вин.
Если бы дело дошло до вина, то правитель Кахетии был убеждён — сердца монголов были бы завоёваны.
Главной заботой было произвести первое впечатление. Это впечатление кахетинцы должны были произвести своей внешностью, статностью и вооружением, умением вести себя.
За Эгарсланом последовали только отборные люди. Они были прекрасно одеты, и глаз радовался, глядя на них.
Если бы первое впечатление было бы удачным и монголы хоть ненадолго допустили бы к себе грузинского князя, то остальное его уже не заботило.
Для Бакурцихели достаточно было раз встретиться с человеком, чтобы своим удивительным обаянием обворожить его. Всем своим обликом он как бы излучал это обаяние, теплом и светом как бы обволакивал человека. В первые часы знакомства люди готовы были обнимать его, как старого друга.
Только одно смущало Эгарслана: он не знал монгольского языка. Это могло помешать. Он боялся что его живая речь не произведёт должного впечатления.
Но Бакурцихели был предусмотрительным человеком, и пока посредники договаривались с монгольскими нойонами об условиях примирения, люди Эгарслана познакомились с толмачами, задобрили их подарками, подкупили их, а это что-нибудь значило!
Солнце уже зашло, когда грузины подъехали к монгольскому стану.
С некоторых пор старший нойон Чормагон жаловался на слабость и рано ложился спать. В тот день он не пожелал принять грузин, и поэтому прибывших отвели на ночлег.
На другой день грузины, хорошо отдохнувшие, бодрые, успели приготовиться к встрече с нойонами. Все четыре нойона сидели на возвышении под навесом. Эгарслан, расправив грудь, направился к ним. На мгновение приостановился и, улыбаясь, оглядел всех. Потом этот огромный, как гора, человек пал на колени и Так, ползая, двинулся в сторону нойонов.
Он трижды облобызал полу халата старшего нойона, преклонился перед остальными и преподнёс Чормагону полное блюдо драгоценных камней.
Чормагон взял у него поднос, сунул руку в кучу драгоценностей, алчно уставился на них, одобрительно покачал головой и передал остальным нойонам.
Эгарслан подал знак стоявшим поблизости спутникам, и те, подойдя, складывали к ногам нойонов парчу и шёлк.
— Вся земля дрожит под копытами коней победоносных монголов, но всё же я осмеливаюсь предложить доблестным нойонам небольшой табун коней грузинской породы, — произнёс Эгарслан и поглядел в сторону степи.